Криминалистика по пятницам
Шрифт:
Когда на дикий вопль парня в детскую прибежала мама, девочка была уже мертва. «Скорую» вызвать она побоялась, сидела, крепко прижав к себе сына, до прихода мужа. Папа-врач подтвердил, что девочку уже не спасти. Сказать обо всем ее родителям? Признать, что их сын убил девочку? Отдать сына в милицию, в какое-нибудь спецучреждение, что ему там еще грозит, они точно не знали. Да и не хотели знать.
В большой сумке они вынесли тело девочки к машине, врач отвез его за город и сбросил в болото. Посмотрел, как над сумкой чавкнула трясина, и вернулся домой. Двумя часами позже он с женой, вместе со всем двором, активно участвовал в поисках девочки.
На
Вот так. Но это – исключительный случай. Зная «высокую» квалификацию современных следователей (старость, видимо, подкралась незаметно, поскольку я спокойно об этой поросли ни говорить, ни думать не могу), не сомневаюсь, что по закону подлости наиболее важную деталь они затопчут или потеряют, или выкинут.
У меня аж под ложечкой засосало от всепоглощающего чувства вины перед человечеством в целом и перед Синцовым в частности. Заслужить прощение можно было единственным способом: пойти и взять все «глухари» себе. Я посидела немножко, привыкая к этой мысли, потом, кряхтя, поднялась и поплелась к начальству клянчить дела себе на шею. Плелась и думала про то, что отрезанных голов, однако, за выходные не случилось.
Глава 3
Начальство с важным видом сидело в кабинете за девственно чистым столом и явно маялось бездельем; но когда я появилась в дверях руководящего кабинета, взглянуло на меня так недовольно, как будто я вторглась в святилище в момент постижения сакральной тайны бытия. Впрочем, это я погорячилась; посмотреть-то прокурор на меня посмотрел, но взгляд его ничего такого не выражал. Кроме, пожалуй, вселенской скуки. Я в который раз поразилась, как можно приехать с Дальнего Востока в Санкт-Петербург, стать руководителем прокуратуры одного из центральных районов – и сидеть с таким недовольным лицом.
Наверное, я была не совсем справедлива, но мне, как и Лешке, после нашего дорогого В.И. ни один прокурор не угодил бы. Как Анна Каренина, уже полюбившая Вронского, не зная, к чему придраться в муже, вдруг задалась вопросом, отчего это у Каренина так странно уши выдаются, и каждое слово, сказанное им, ей казалось фальшивым и резало слух, так и мы с Лешкой все подсознательно искали подтверждение тому, что очередной прокурор нашему любимому шефу (к сожалению, бывшему) недостоин очки протирать. Именно поэтому мне все время виделись в новом начальнике только неприятные, даже отталкивающие, черты. Например, фигура его ассоциировалась у меня с усаженным в кресло кулем муки, на который натянут синий мундир с погонами советника юстиции, тем более что погоны были обильно посыпаны перхотью, а из тугого воротничка выпирала, как опара, пухлая шея, а над ней маячила серая невыразительная физиономия, рыхлая и сырая, как недопеченный блин.
Иногда я даже позволяла себе такое выражение лица, которое могло бы намекнуть прокурору о моем истинном к нему отношении. Могло бы, если бы он взял труд поинтересоваться, а что думают про него сотрудники, руководить которыми он прибыл из такого дальнего далека; но похоже было, что ему на наше отношение наплевать. У него отношения были гораздо более важные, с одним из новых заместителей прокурора города, чьими ходатайствами его и выбросило волной на наш питерский берег. И до нас, грешных и ничтожных, он не снисходил, наверное, готовясь со временем принять руководство более серьезным подразделением.
Но на этот раз какие-либо сомнительные выражения лица были неуместны, я ж все-таки пришла униженно просить.
Нацепив самый свой смиренный облик (вот Горчаков бы позлорадствовал на тему моей кротости и послушания), я протиснулась в кабинет и присела на краешек стула с видом выпускницы закрытого пансиона. Прокурор ничего не говорил, только смотрел, выжидая. Никаких бумаг у меня в руках не было, и это обнадеживало. Но, поскольку всем своим видом он давал понять – не только мне, любому зашедшему, за исключением, естественно, вышестоящих товарищей, – что он безумно занят решением насущных вопросов оптимизации прокурорского надзора, я знала, что мне даже устно следует быть максимально краткой. С какого же боку зайти? Лучше, наверное, не сбоку, а в лоб.
– Валерий Васильевич, можно мне несколько дел забрать из других районов? Если вы не против, я с городской договорюсь. Через главк.
Мысленно я даже зажмурилась, проговорив это. И, как оказалось, напрасно. Впервые в глазах прокурора промелькнула искра понимания. Он даже корпус слегка развернул в мою сторону, а до этого сидел, уставясь в стенку прямо перед собой, как сфинкс, честное слово.
– Что за дела? – довольно спокойно, вопреки моим опасениям, спросил он. – По линии ОБЭП?
И тут до меня дошло, что огонек понимания зажегся в прокурорских очах неспроста. Сейчас я скажу ему, что дела – о сексуальных преступлениях, да еще и «глухие», и понимание исчезнет. Потому что чужие сексуальные «глухари» может по доброй воле просить в свое производство только идиот. Другое дело – какие-нибудь материалы по линии борьбы с экономическими преступлениями; святое – подобрать под себя заказные темы, на которых вполне реально навариться, даже если по подследственности они в других районах, договориться всегда можно.
Так и вышло. Стоило мне признаться, что я хочу перетащить в родную прокуратуру кипу каких-то левых дел о тяжких преступлениях, совершенных в условиях неочевидности, как руководитель на глазах забронзовел. И скупо выдавил:
– Нет.
Вот так, без разговоров.
Я стала умолять. На мгновение прокурорское чело снова озарилось надеждой, что дела как-то связаны с сильными мира сего и на них можно нажить хотя бы политический капитал. Но по мере того, как я распиналась насчет необходимости забрать дела, надежда его гасла.
– Нет, – повторил он без выражения и потерял ко мне всякий интерес.
Несолоно хлебавши я покинула прокурорский кабинет. И только выйдя в приемную, осознала, какую сделала глупость, попершись выклянчивать дела без какой-либо подготовки. Что мне, трудно было, что ли, пойти в городскую к прокурорам-криминалистам, рассказать сказку про то, что я специализируюсь на расследовании именно таких преступлений, случайно узнала про новую серию, хочу принять ее к производству, так как все эти дела должны быть сосредоточены в одних руках и т. д., а прокурор мой, естественно, не жаждет принять все эти тома под свое крыло, поэтому посодействуйте… Наши криминалисты на это клюнут, поскольку именно они должны обеспечивать работу по серийным преступлениям. Они пролоббируют передачу всех этих дел в мои руки, а я перед своим прокурором еще скорчу недовольную рожу – мол, вот, своих дел невпроворот, так еще и это навязали…