Криминальная империя
Шрифт:
– Вы меня, Зосима Иванович, как-то не так поняли. Я просто очень устал. Возраст, знаете ли. А ко мне вы обязательно приходите, я вам сейчас напишу адрес…
– Тихо, тихо, тихо! Ничего писать не надо. Достаточно назвать его. Я запомню.
Игнатьев вышел со двора и быстрым шагом пошел к машине, где его ждали оперативники. И тут его что-то остановило. Что-то знакомое мелькнуло. Игнатьев остановился и обернулся. Мимо него прошли двое в костюмах. Походки деловые, явно начальники идут. Один со странной шевелюрой, которая кажется растрепавшейся, и он ее часто поправляет
– Иван Трофимович! – быстро заговорил Игнатьев в трубку, как только Пугачев отозвался на его звонок. – Сейчас во двор вошли двое солидных в костюмах. Один такой… нечесаный, что ли. Запомните их, а вечером мне скажете, кто это такие. Это очень важно.
Первым подходившего к машине Игнатьева увидел Ионов, сидевший на переднем пассажирском сиденье. Он что-то сказал Червоненко, и тот, хмурясь, кивнул. То, что молодые опера сидят злые и подозревают его черт знает в чем, разозлило и Игнатьева. Он рывком открыл заднюю дверь и плюхнулся на сиденье.
– Поосторожнее, – пробурчал Червоненко, – машина своя, не казенная.
– Так в чем вы меня подозреваете? – пропустил Игнатьев замечание мимо ушей. – Что я вас надул? Спектакль разыграл? А ответьте мне, голуби, на один глубоко философский вопрос. А на хрен мне это нужно?
– А вдруг вы маньяк! – почти заорал Червоненко, развернувшись к Игнатьеву на сиденье всем корпусом. – Я в вашу медицинскую карточку не заглядывал. Я не знаю, за что вас из органов попросили, вдруг по причине плохого психического здоровья.
– Ладно тебе, – попытался успокоить друга Ионов. – Чего ты в самом деле?
– А чего он! – уже тише сказал Червоненко. – Вопросы философские задает! Умные все, только работать некому.
– Орешь? Это хорошо, – усмехнулся Игнатьев с недобрым прищуром. – А вот так же, с бурными эмоциями скажи мне, почему провалилась операция, если я о ней никому, кроме вас двоих, не говорил?
– Да мы даже начальству не докладывали, – с изумленным лицом повернулся к Зосиме Ивановичу теперь уже Ионов. – Вы что, хотите сказать…
– Что информация утекла к бандитам, – подтвердил Игнатьев. – Именно это я и хочу сказать. Подумайте, прежде чем орать.
– Фигня все это, – проворчал Червоненко. – Вон, прокуратура организовала операцию по своей линии, значит, и там знали. Им-то кто сказал?
– Я, – довольным тоном ответил Игнатьев. – Я и сказал.
Теперь уже оба оперативника повернулись назад и уставились на Игнатьева.
– Так объясните свои загадочные действия, – предложил Червоненко, хотя по его лицу было видно, что он уже сообразил и сам.
– А чего объяснять? Я тут один как перст среди продавшихся и преступивших закон чиновников, полицейских, прокуроров. Я как-то должен выяснить, кто ссучился, а кто еще остался порядочным человеком? Теперь мне ясно, что информацию слил либо кто-то из вас двоих, либо один человек в прокуратуре.
– Пугачев? – хмыкнул Ионов. – Это личность известная, наслышаны. Можно было бы и не проверять. Ясно, значит, нам вы тоже не верите? Обидно… Я-то ладно, я в ментовку пришел просто так… прикольно, интересно. Ну и… чтобы в случае наездов шушеры всякой рычаги и полномочия были бы. Со мной понятно, а вот он, – лейтенант ткнул пальцем в Червоненко, – мент в третьем поколении. У него и деда, и отца бандиты убили.
– Отец потом умер, – буркнул Червоненко.
– Потом, через год. И потому, что пулю оставили внутри. Ее вынимать было опасно. Вот так-то, товарищ майор.
– Я вам, ребята, верю, но и вы меня поймите. Я рискую головой. Кстати, вчера меня чуть не пришили, еле отбился.
– Опа! – расплылся в улыбке Ионов и весело блеснул глазами. – Вот, значит, как! А мы думали, что это свои разборки. А это наш майор Валета завалил.
– Какого Валета?
– Прудь Александр Михайлович, 1974 года рождения, ранее судимый, известен под кличкой Валет. Подозревается в совершении нескольких преступлений, но только нами двоими. Теперь еще и в третьем. И что, серьезно убить хотели или попугать?
– Уж я-то со своим опытом отличу вымя от сиськи! Давайте о деле, ребята. Теперь можно сказать, что проверкой установлено, что информация ушла от следователя прокуратуры Черемисова. Да-да, не удивляйтесь, именно от него. Я просто Пугачева предупредить не успел. И слил информацию Черемисов либо своему начальству, либо прямо бандитам. Скорее первое, а там связь уже понятно на каком уровне.
– Вы уверены в Пугачеве?
– На все сто. Человека совесть замучила, он просто устал стелиться под криминал и готов на все, чтобы искупить ошибки своей жизни. Я ему верю.
– Ладно, согласимся, – кивнул Червоненко. – Поехали дальше. Значит, так, навели мы справки по делу о гибели Белозерцева. Сказать можно одно – темный лес, и все притянуто за уши. Хотя формально не подкопаешься. Но одно понятно – ковши экскаваторов сами не поднимаются и на людей на падают. А если учесть, что Белозерцев ранее судимый и известен в определенных кругах как Рома Белый, то направлений в этом деле море. Но это одна сторона вопроса. Нам удалось установить, что исчезла некая Наталья Васильевна Садовская, а она ни много ни мало была первым замом в фирме Белозерцева. И исчезла она практически в тот же день. Соседи ничего не знают. Ее мать уехала к родственникам, чуть ли не в Волгоград, но адрес установить пока не удается. Интересно, что исчез и четырехлетний сын Садовской. Он не появлялся в детском садике, где…
– Сын? – Игнатьев схватил оперативника за плечо. – Четырехлетний сын? В доме моего брата обнаружено тело молодой женщины, личность которой не установлена, и тело четырехлетнего ребенка, мальчика, личность которого тоже не установлена. Понимаете? Я не знаю, была ли Садовская знакома с Никольченко, но таких совпадений не бывает. Вот, значит, и ниточка наметилась.
– Да, это серьезная версия, – кивнул Ионов. – Это уже появление хоть какого-то мотива. Например, она как минимум могла быть свидетелем убийства Белозерцева.