Криминальная история России. 1995 – 2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль
Шрифт:
– И что дальше?
– Он был очень напуган.
– Чем?
– Что-то там на суде произошло, потому что после того, как парень приехал, Глеб очень встревожился.
– Но вам он ничего не говорил?
– Нет, ничего, и планами своими не делился. Единственное – он был очень нервный и встревоженный.
Мне это показалось весьма странным.
– Хорошо, теперь я догадываюсь. А вы не могли бы помочь мне встретиться с кем-нибудь из его окружения?
– Конечно, могу. Вон, один в машине сидит,
– Я могу с ним поговорить?
– Да, пожалуйста.
Мы подошли к машине. Из нее вышел невысокий молодой парень, на вид лет двадцати трех – двадцати четырех. Я поздоровался с ним и, отведя в сторону, стал расспрашивать. Вскоре я выяснил, что на самом деле эти ребята ездили на суд к Андрею.
На последнем заседании они заметили, – когда вышли из суда и сели в машину, – что за ними увязался «хвост». Следили те четверо мужчин, которые также сидели в зале суда. Именно об этом они рассказали Глебу.
– Он сначала очень испугался и сразу наорал на нас за то, что мы показали «хвосту» больницу, где он лежит. Затем он потребовал, чтобы мы наняли милицейскую охрану для его безопасности. Однако вскоре отменил этот приказ и сказал, что сам как-нибудь разберется.
– Хорошо, – сказал я и, взглянув на парня, добавил: – А ты знал Люсю?
– Знал, – парень обернулся и посмотрел по сторонам, проверяя, не слышит ли это супруга Глеба.
– А к ней вы ездили?
– Да, в тот же день. Ее тоже нет, она исчезла.
– Так может, они вместе рванули куда?
Парень пожал плечами.
– Обычно в таких случаях Глеб нам хотя бы по телефону звонил или скидывал информацию на пейджер, – сказал парень. – У нас так исчезать не принято.
Теперь я был в полной растерянности.
Решил вернуться в больницу. Через некоторое время я нашел несколько медсестер и врача, которые дежурили в момент исчезновения Глеба. Я подробно опросил их. Однако ничего подозрительного ни врачи, ни медсестры не заметили, никаких посторонних людей у Глеба не было. Более того, выяснилось, что в вечернее время больница была закрыта и проникнуть в здание было невозможно.
– А может быть, они проникли через окно?
– На третий этаж? Смотрите, какое высокое здание! Нет, если он ушел из больницы, так только своими собственными ногами. Никто похитить его не мог, – сказал врач.
– А как он мог сам-то уйти? – допытывался я. – Вы же сказали, что больница была закрыта!
– Но он мог спуститься на первый этаж, открыть окно и спокойно вылезти на улицу. У нас такие случаи бывают.
Я пришел к выводу, что скорее всего спецслужбы, на которые намекали мне и журналист Дима, и супруга Глеба, вряд ли похитили Глеба, скорее всего он ушел сам. Может быть, он сбежал вместе с Люськой?
Эпилог
Прошло два года. Криминальные войны в Москве и ближайших к ней областях разгорались с новой силой. Впервые после 1992–1993 годов вновь было зафиксировано странное явление – массовый отстрел в столичном регионе воров в законе и преступных авторитетов. В начале года число «именитых» жертв приблизилось к десятку.
Особенно привлекло к себе внимание убийство 20 февраля 1997 года в Москве одного из авторитетнейших воров в законе Сергея Бойцова (Боец), который приехал в Москву из Иркутска. Его вместе с напарником буквально изрешетили пулями возле «Крайслера» на Мосфильмовской улице.
После убийства киллеры спокойно сели в «БМВ» и скрылись с места происшествия, бросив машину и оружие в другом квартале.
Это убийство можно было отнести к разряду обычных, если бы не любопытная деталь, которая наводила на определенные размышления. Дело в том, что в конце восьмидесятых годов в одной из тюрем на воровской сходке по рекомендации лидера уголовной России Вячеслава Иванькова (Япончика) короновали трех иркутских уголовников – Владимира Солоницкого (Солома), Александра Моисеева (Мазя) и Бойца.
Они, по мысли Япончика, должны были возглавлять Восточно-Сибирское славянское движение, а помогать им должен был молодой, но влиятельный иркутский авторитет Сергей Липчанский (Сибиряк). Однако из этой затеи ничего не вышло. Все протеже Япончика стали погибать один за другим.
Первым, в 1991 году, недалеко от Братска погиб Мася. Взрыв разнес его на мелкие клочья. Затем, в 1995 году, настал черед Соломы. Конкуренты расстреляли его в Москве, около дома, вместе с телохранителем. Он контролировал несколько московских коммерческих фирм.
Через два года после этого пропал и Сибиряк, ставший известным в 1994 году после знаменитого банкета в Бутырке. Одни считали, что его убили, другие – что он где-то прячется.
Искать Сибиряка стал еще один иркутский вор в законе Сергей Комаров (Комар). В столице он курировал кунцевскую группировку, доставшуюся ему в наследство от Сибиряка. Чтобы разыскать следы друга, Комар даже нанял частного детектива.
Однако последний отчитаться перед ним не успел – Комар был застрелен у двери собственной квартиры.
Затем настала очередь Бойца.
Тогда я вспомнил слова бывшего руоповца Андрея, который предсказывал крупные разборки среди воров в законе. Однако эти разборки, на мой взгляд, никакого отношения к общаку славянских группировок, который хранил Паша Цируль, не имели.
В один из дней на адрес моей юридической консультации неожиданно пришло письмо. Когда я приехал на работу и взял в руки конверт, то обратил внимание на обратный адрес: Саратовская область, учреждение УШ-382/23. Никакого сомнения не было, что письмо из колонии.