Криминальная Москва
Шрифт:
Секретарь истово выслушал песню, а потом сказал растроганно:
— А вы говорили, что здесь одни люмпены собираются. А это же наши, наши люди. Пусть отдыхают. Поработали на субботнике, выпили,
Секретарь райкома со свитой ушел довольный.
Только замыкающий ряды проверяющих начальник 17-го отделения с порога погрозил нам кулаком.
На это у него были основания, он лучше всех знал, кто действительно клубится в этом подозрительном месте.
Несколько лет назад по телевидению показывали фильм о шестидесятниках. Это были подлинные «фрондеры», и рассказывали они, как чудовищно пострадали за свою смелость и убеждения.
Один из них был главным редактором популярного журнала, но за смелую публикацию его освободили и отправили в ссылку… собкором «Известий» в Прагу. Второй за беспримерную смелость был переведен из консультантов международного отдела ЦК КПСС политобозревателем тех же «Известий».
Третий потерял должность в штабе партии и стал одним из руководителей Института философии АН СССР.
Действительно, «тяжелые» испытания выпали на долю номенклатурных шестидесятников.
А наш запевала Гена Смолин блестяще окончил философский факультет МГУ, работал в том же институте и был оттуда изгнан за философский ревизионизм… Он слишком серьезно изучал неопубликованные ленинские работы.
Вспоминая ребят, которые составляли главную и самую интересную компанию «Ямы», я уверен, что подлинные шестидесятники собирались именно за этими нечистыми столами.
Сюда приходил Юра С., отличный парень, умница. Он в двадцать пять лет защитил кандидатскую диссертацию по экономике, но разошелся с корифеями социалистической науки во взглядах на многоукладность.
Приходил прекрасный цирковой акробат Гена Попов, человек, попавший в книгу рекордов Гиннеса за то, что на руках, без страховки, обошел по карнизу Эйфелеву башню.
Компания. Странный конгломерат людей, так или иначе ощутивших нравственный кризис.
Здесь собирались прекрасные музыканты, способные актеры, несправедливо забытый мой близкий друг, олимпийский чемпион по боксу Володя Сафронов.
Они приходили сюда становиться на душевный ремонт.
Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из моих товарищей жаловался или обвинял кого-то в своих неудачах.
Жили все по игроцкому принципу: «Попал — попал».
Здесь находили друзей прекрасные художники.
Врачи, инженеры, журналисты, киношники, актеры, ребята из науки, спортсмены нашли в этом неуютном подвале подлинную мужскую дружбу и братскую взаимовыручку.
Попасть в компанию было так же непросто, как вступить в престижный клуб.
Так оберегались от чужих, неинтересных им людей.
Только не подумайте, что все посетители
Нет.
Сюда сбегалось и центровое ворьё. Карманники, форточники, квартирные разбойники.
Приходили два брата, державшие торговлю наркотой.
Люди они были серьезные, вели себя сдержанно и вежливо, конфликтов в баре искусно избегали, но на улице, в любом проходняке в Столешникове могли спокойно подрезать обидчика.
Постоянно бывали в баре ребята, которых я знал еще по «Броду» — так в 50-е называлась улица Горького: Юрка Тарасов, когда-то элегантный широкий «золотишник», работавший у скупки на Петровке, и приблатненный Вова Усков. У него был полный набор страшных рассказов о блатной жизни, о побегах, гопстопах и расстрельная статья.
По молодости в далеком 51-м он с подельником украл чемодан у иностранца, отсидел положенное и с той поры свято верил, что он «вор в законе». Володька всегда носил с собой нож-выкидуху, которым пугал сопляков, заглянувших в бар.
Но парень он был компанейский и неплохой. Приходил сюда не просто выпить, закусить и «посмолить косячок». Он приходил играть.
В «Яме» собирались московские каталы «зарядить в железку».
Играли с открытия до окончания работы бара. У игроков были свои столы, за которыми и происходили баталии.
Здесь собирался цвет игровой Москвы: Боря Кулик, Сеня Фридман, Боря Крест, Бондо Месхи.
Всех перечислить невозможно. Они приходили, «заряжали», угадывали или «попадали».
Потом уезжали на бега и снова возвращались за своим эфемерным счастьем
«Яма» была, пожалуй, единственным местом в Москве, где позволяли отыгрываться в долг.
Но правила были жестокие: не принес деньги вовремя — можешь ответить кровью.
Железка — вещь заразная, если попрет, за вечер можно было снять несколько тысяч.
Ну а если не попрет…
Я наблюдал, как зажимались в кулаках купюры, как тихо над столами говорились короткие фразы:
— Три первых… Две последних и первая…
Маленькие цифры на государственных банкнотах за минуту делали человека богатым или нищим.
Это была особая жизнь, малопонятная непосвященному человеку.
Конечно, бывал здесь и солидняк. Павлик Кат, фарцовщик, торговавший «розочками».
Он специализировался на сапфирах. В «Яме» назначал свидания клиентам.
Он не боялся, что здесь его «кинут». Это было практически невозможно, к Павлику в подвале хорошо относились и всегда были готовы оказать физическую поддержку, ну а милиция сюда не заглядывала.
Конечно, бар был нашпигован агентурой, но Павлик тоже был не фраер.
Сюда приходил странный, тщательно одетый человек без возраста, с пустыми белесыми глазами, смотрящими мимо тебя.
Имени его никто не знал, а кличка его была «Лангуст». Он аккуратно садился за стол, тщательно вытирал его бумажной салфеткой, заказывал пиво и креветки и закуривал трубку.
Чем он занимается, не знал никто. Он частенько предлагал зажиточным посетителям приобрести у него любопытные вещи.
То какие-то необыкновенные, вороненой стали наручные часы, сделанные в 15-м году, то плоскую широкую серебряную цепочку, то немецкий «Знак восточных народов», которым награждали власовцев и полицаев, то старый Устав РККА.