Криминальный попаданец
Шрифт:
Вот так, размышляя, пересек весь комбинат и вошел в кантору, где позвонил в отдел с настенного телефона. Не стал тратить энергию в убеждении экономной бухгалтерши, сразу начальника угро позвал у дежурного, благо номер милиции в этой реальности неизменный — двухзначный. Как и остальные номера экстренного вызова:
01 — пожарная охрана
02 — милиция
03 — скорая медицинская помощь
04 — служба газа
А еще на номерном диске буквы… И память мгновенно подсказывает, что буквы остались от старой, еще дореволюционной московской системы номеров, которые группировались по районам города. Тогда, вызывая кого-нибудь по телефону, абонент, покрутив ручку и услышав ответ телефонистки, называл вызываемый номер приблизительно так: «Алло, барышня! Дайте мне Якиманку три-двенадцать».
И почему-то память одновременно удивляется, если только память способна удивляться, тому, что надо крутить диск, а не вызвать нужное одним касанием экрана. «Какого экрана, при чем тут экран, восклицает мое наносное я», но в ответ память вторично удивляется цифрам, она почему-то уверена, что они другие: 100 — Полиция Израиля. 101 — Скорая помощь, амбуланс. 102 — Пожарная служба. 110. 103 — Электрическая компания.
— Ну подскажи, — взвываю я чуть ли не вслух, — подскажи, память — кто я, откуда я?!
Ничего не сказала рыбка, Лишь хвостом по воде плеснула И ушла в глубокое море.
А в трубке раздался прокуренный голос капитана Свиридова:
— Чего тебе, Непомнящих? (Чего тебе надо, старче?)
Разъяснил ситуацию.
— Ну бери пока, что дают. Я попозжа с Марией разберусь. Не голодать же собаке, бери пока.
Взял двадцать килограмм куриных шей и попок. Мог взять и более пикантные куски: крылышки, ноги без бедер, но там кости, опасные для собак. А вот грудки и окорочка по накладным мне не положены, сорт не тот. Хотя, какие там окорочка — тощие и синие. (Сразу подумал, что курятину буду на рынке покупать, в Вязьме хороший рынок, почти в центре города). Взял говядины 15 кило. Не филей, конечно, а так — огузок, костистая пашина. Пусть и меньше на пять килограмм, но зато не обрезь с кожей, а чистое мясо. Своеобразная пересортица, но мясокомбинат в выгоде по весу.
Поехали домой (в смысле — в милицию). Даже как-то странно, ощущать милицию — домом. Вроде по воспоминаниям и снам я больше к творческим или к уголовным лицам отношусь. А стихи — что стихи: я и на зонах мог разные стихи выучить; если был вором, то не работал, конечно, свободного времени много. А библиотеки на зонах отличные, государство прямо со складов их в библиотеки посылает за счет издательств, в том числе и в места, где воров исправляют. Течение такое в СССР, идеология — советского человека надо исправлять в исправительных заведениях строгого режима, а лучше в помещениях камерного типа — БУРах. Поэтому у нас и ворья много, что милиция больше по профилактике правонарушений отчитывается, а не бандитов ловит.
Мое «Я» вело себе непредсказуемо, проявляя все большую самостоятельность. Кончилось покойное — больничное вспоминание простых истин, тело и душа стремились к чему-то более энергичному и более достойному. И это мое «Я» считало, что для начала надо поправить материальное положение — съездить в столицу (четыре часа на пассажирском) и добыть денег.
«Как добыть»» — спросил я сам у себя.
«Способов много, — ответило подсознание, — особенно в этом наивном времени. В Москве решим».
Я готов был тотчас устремиться в это смутное предприятие. Азарт переполнял пустую душу, не ведающую истины, не взыскующую благодати. "Так запомни, — учил Гаутама Будда, — те истины, что я принес вам, это всего лишь горсть листьев в твоей руке. На самом же деле их так много, как листьев у вас под ногами. Ваша цель — найти их, ведь суть моего учения заключается не в том, чтобы поклоняться Будде, а в том, чтобы быть Буддой".
Но дела привязывали меня к Вязьме. Я должен был побыстрей показать хоть какие-то результаты в дрессировке, поэтому день у меня состоял из беспрерывных, но чадящих тренировок молодой овчарки, из лекций для будущего проводника, но пока еще участкового, по работе с собакой и контроля над строительством вольера.
Я просто отложил эту поездку, но все время думал про нее, будто надеялся, что столица излечит мою амнезию.
Через неделю решился продемонстрировать выборку вещи. Собралась вся смена, ребята в спортзале сложили свои перчатки (а кто — шапки) на небольшом возвышении и выстроились у стены. Вошел я с Джулькой, дал ей занюхать чью-то шапку и сказал» «Ищи». Собака не задумываясь выбрала владельца шапки, залаяла на него.
Попробовал обратную выборку. Обнюхали руку человека и послал к вещам на возвышении: «Нюхай, нюхай». Нашла, взяла в зубы и мне принесла. Вообще-то так не положено, ищейка просто должна определить вещь и сесть, залаяв, как собаки-миноискатели. Но я пока не отучал, чтоб азарт сохранился. Да и для наглядности хорошо.
А вскоре вольер закончили и я перевел собаку на уличное содержание. Кормление теперь взял на себя наш будущий проводник младший лейтенант Горбатов Николай.
А спустя сутки я уже ехал в пустынном ночном купе. Приключение, конечно, но все равно — рутина. «У нас в ГСП даже приключения рутинные. Метеоритная атака, лучевая атака, авария при посадке. Авария при посадке, метеоритная атака, лучевая атака… Приключения тела».
В общем, отвлекаясь на сущность этих дневниковых записей: главгерой попаданец и приключения тела читать увлекательнее, чем приключения духа, особенно если этот дух — такое унылое говно, как мой ГГ. Ну не совсем, конечно, унылое. Напротив, шустрый, как птица-говорун отличается умом и сообразительностью. Только все время посягает на государственную и частную собственность.
Взял я по нищете своей билет в плацкарт и завалился на голую скамью. Хотел взять матрас, проводник пояснил, что только, если постельное белье возьмете, всего рупь. И зачем мне отдавать рупь, ежели четыре часа я и без матраса вздремну, тело молодое, неприхотливое. А на рубль можно целых четыре кружки пива купить и еще на закуску останется. Или две кружки пива и два беляша. Горяченьких, с мясом и поджаристым тестом.
Это я не позавтракал в дорогу, так что и мысли соответствующие. Поплелся к проводнику. Поезд шатает, как лодку в качку, рельсы так проложены или старые. Иду, поддерживаясь за стены. Проводник дремлет, положив голову на скрещенные руки.
— Эй земеля, — трясу его за плечо, — пожрать есть?
Поднимает голову, потирает глаза.
— Один на два вагона, не хватает проводников. Пожрать найду, если чекмарик купишь?
— Почем?
— Два рубля, как положено.
Я уже знаю, что пол-литровая бутылка водки стоит по всему СССР 2 руб. 87 коп., а вдвое меньшая «чекушка» — 1 руб. 49 коп. (включая 12 коп. стоимости посуды). Полтинник навара проводнику.
— А не жирно будет, скоро Москва?
Это я намекаю, что он уже запасенную водку до конечной не продаст.
— Ну и что, — отвечает, — водка не тухнет и не выдыхается. На обратном пути продам.
— А что хоть из еды то?
— Картоха с курицей вареной и луковица.
— А хлеб?
— Конечно.
— Ну давай, — достаю два рубля.
Проводник в качестве бонуса еще и чай мне, едва теплый, наливает из титана и заварку щедро из пузатого чайничка.
— До Москвы еще два с половиной часа, — говорит. — Можешь матрас взять, вздремнуть успеешь.