Криминальный роман «Двое»
Шрифт:
– Вот здесь я и живу, – сказала Света. – Садись куда-нибудь.
– Я уже насиделся, – вяло и без грубости поправил Толик. – Следующий раз говори «присядь», – и плюхнулся на диван. Притянул Свету к себе, усадил на колени.
– Иди ко мне. Вот так. – Положил девушке руки на плечи, медленно спустил их вниз. – Зазноба ты моя…
– Скажи, Клайд, у тебя ко мне есть какие-нибудь чувства?
– А как ты хочешь, чтобы было?
– А как есть?
– В тебе есть что-то загадочное. Я хочу тебя разгадать.
В то время домой вернулась Оля. Мать наспех ей все рассказала. Шепотом.
– Ой, Олечка, на жулика похож, – взволнованно добавила Тамара Анатольевна.
– Красивый хоть?
– Страшный, как черт! Рыжий, что ли? Не разобрала. Но похож на рыжего, высокий, крепкий.
– Он хоть поздоровался?
– Да, но мне показалось, что это труба прогудела.
– Они там? – кивнула старшая дочь на закрытую дверь и, получив утвердительный ответ, подкралась к дверям. Но за ними только разговоры шуршали.
– Бонни, а ты знаешь, что я всегда искал такую чувиху, как ты? Поэтому хочу, чтоб ты стала моей и только моей, чтоб никому больше не принадлежала.
Света, сидевшая до сих пор в положении, когда ее голова упиралась ему прямо в подмышку, подняла на него довольные глазки и улыбнулась счастливой улыбкой.
– А ты не врешь?
– Гадом буду. – И крепко поцеловал ее.
– Интересно, это что же во мне такого особенного?
– Ты не куришь, это раз, и это любопытно. Хотя мне, конечно, пофигу, куришь ты или нет, но все-таки интересно, почему же нет?
– Не хочу. Если б хотела – закурила, и никто бы мне не запретил. Для себя же и не хочу. Из принципа. Другие пусть курят, а я не буду.
– Бонни, мне завтра надо отвалить в Питер – меня братва вызывает на несколько дней.
– Зачем?
– Я и сам пока не знаю.
– А меня ты с собой не возьмешь?
– Как-нибудь в другой раз. Слушай, Бонни, сделай мне чаю.
– Иди и сделай, – девчонка начала показывать характер. Бондаренко нахмурился:
– Я, конечно, могу сделать, но на кухне твои родители. Ты предлагаешь мне показаться им на глаза?
– Почему бы нет?
– Потому что сегодня я трезвый. Был бы бухой – не вопрос, а трезвого не загонишь. Сам не сунусь.
В этих словах Света почувствовала оскорбление всей своей семьи, но промолчала. Она боялась как-нибудь и чем-нибудь обидеть Бондаренко, чтобы не разозлить, потому что боялась его потерять. Ей было с ним интересно и пока что он был ей нужен.
Глава 11
Когда Толик отчалил в Питер, Света времени тоже не теряла: она позвонила писателю Воскресенскому и договорилась с ним о встрече.
Андрей Ильич Рязанцев, он же писатель Воскресенский, был знаменит не одними своими книгами, но также тем, что лично знал многих воров в законе, заполонивших Россию с севера на юг и с запада на восток. Все потому, что смотрящий по стране приходился ему сводным братом по отцу. Андрей Ильич в воровской среде давно свой человек, хотя сам ни разу не судим, не вор и не крещен законником. Зато он отлично знает культуру (точнее, субкультуру) воровской среды, знает закон и порядки авторитетов как на воле, так и в заключении. Описывал в своих произведениях он это все очень грамотно и разумно, а перед самими “чесняками”, перед их званием преклонялся. Таким образом, писатель Воскресенский вел двойную, но осторожную жизнь.
Света Вершинская нашла его случайно и уже была у него несколько раз. Но если прежде она привозила Воскресенскому начало и середину своего произведения, то сегодня захватила несколько листов из конца. До сих пор Андрей Ильич был ее критиком и одновременно учителем. Работал он художественным критиком на радио “Эхо Москвы”, куда Света приезжала всегда и приехала сегодня.
– Здравствуйте! – Света легонько открыла дверь и заглянула в рабочий офис писателя. Воскресенский поднял глаза.
– О, да это Светик пожаловала! Ну, здравствуй, здравствуй; заходи!
Девчонка вошла и бесцеремонно села в мягкое офисное кресло, напротив писателя: это место Воскресенский уступил Свете в самый первый раз, кода она к нему пришла, и теперь это кресло она считала своим по праву.
– Как дела?
– Очень хорошо, – Света улыбнулась накрашенными губами. – Я вам привезла несколько листов из конца романа, развязку действия, – она протянула прозрачную цветную папку – скоросшиватель. Воскресенский принял.
– Но ты говорила, что у тебя копии рукописи нет… Тебе это не мешает? Как же ты справляешься?
– Я отлично помню все содержание от начала до конца.
– Содержание-то помнить можно, да только ляпов бы потом не вышло, вроде таких, например, что в начале романа у тебя Калина откидывается по амнистии, а в конце окажется, что по УДО.
– Если даже такое и получится, то я поленюсь отлистать листы и найти, в каком месте это есть. Я лучше потом исправлю, когда буду переписывать.
– А у тебя компьютер есть?
– Наверное, если бы он у меня был, я бы руку не напрягала и листы зря не переводила, как вы думаете?
Воскресенский усмехнулся:
– И то правда. Но мой тебе совет компьютер все же приобрести, потому что рукописным вариантом себе глаза слепить никто не будет.
– Не вопрос, эту проблему я решу. Скажите, роман можно отдавать в печать?
– А у тебя есть деньги на издание?
– Есть.
– Ну, тогда дописывай роман, оформляй в электронном варианте и будем соображать вместе. Ты уже подобрала себе псевдоним?
– У меня два варианта фамилии: либо Владимирская, либо Вознесенская, и они мне оба нравятся.