Крио Ген
Шрифт:
Ларс все еще нажимал на спусковой крючок, когда подбежавший Крио вырвал у него ружье. Последний пучок плазмы угодил в стену напротив двери, пробив в ней сквозное отверстие.
Потерявший брата Ларс вновь взвыл от боли утраты. Его глаза были красными и полными слез.
Крио кинул ему ранец с парашютом и указал на дыру в стене. Затем сам надел ранец с парашютом и затянул лямки. У Крис парашют уже был на плечах.
Крио быстро осмотрелся по сторонам. Выхода другого не было. Что его ждало впереди, там, за зияющей дырой в стене, он не знал.
Он
Крис подтолкнула Ларса, и он неуверенно сделал то же самое. Девушка молча последовала за ним.
Тишину в эфире так никто и не осмелился нарушить.
Глава 21 — Парадокс 12-12
Со смотровой площадки открывался удивительный вид.
Будучи одной из самых высоких точек старого города, сейчас она находилась почти на самом отшибе. С одной ее стороны светились огни ночного мегаполиса, а с другой расположился единственный в Городе космодром.
Массивная площадка занимала огромное пространство, и ее будто стеной закрывали многоэтажные небоскребы пятиуровневых башен. Сама же площадка целиком и полностью находилась на третьем уровне, до жилых кварталов которого было очень далеко, так как окружающие ее районы давно считались непригодными для жизни. Десятки метров вниз железобетонных конструкций, составляющих крепкое основание, были сущей ерундой по сравнению с расположившимися по периметру массивными звуковыми экранами-ловушками: они не давали проникнуть ни единому звуку за пределы этой секретной базы.
Сегодня был непростой и в то же время выдающийся день. День, к которому так долго готовились, но и столь же долго его ждали. На космодроме стоял остроугольный, как стрела, воистину ошеломляющий своими размерами космический корабль. Его массивная конструкция была залогом кропотливой работы тысяч человек и автоматов: всего лишь за четыре года они смогли воплотить сложнейшие чертежи в жизнь. Конструкция корабля еще не была доработана полностью, но на нем уже были установлены негабаритные маневровые двигатели новой конструкции, разработанной с нуля. На задней части корабля по бокам расположились шесть массивных маршевых двигателей и по центру один — просто огромный. Но это были муляжи. А целью сегодняшних испытаний была проверка небольших, но столь важных маневровых агрегатов.
По плану они должны были приподнять корабль-стрелу, а затем, устремив его наконечник вверх, приготовить к мнимому запуску мощных боковых маршевых двигателей, а затем и к пуску основного. После этого корабль надо было просто поставить обратно на площадку.
По сути, это были первые испытания корабля, нагруженного по проекту до нужной массы.
По задумке проектировщиков небольшие термоядерные агрегаты маневровых двигателей должны были выдавать достаточную мощность, чтобы натужно, но плавно справиться со своей задачей.
Старик как всегда стоял на самом краю смотровой площадки, которая была полностью экранирована полуметровым металлическим стеклом. В данный момент оно пребывало в прозрачном состоянии. Опираясь на длинную трость, он задумчиво смотрел на свое детище. Высокий, но уже не со столь прямой осанкой, он немного наклонился на одну сторону, перенеся всю тяжесть тела на трость. Несмотря на преклонный возраст, он чувствовал себя в этот момент юнцом и волновался, как перед важным экзаменом.
Оставались считаные минуты, когда на стекле смотровой площадки появился таймер запуска.
Из динамиков вокруг стали доноситься голоса инженеров, ответственных за этот запуск. Они докладывали о состоянии двигателей, их основных показателях, потребляемой мощности и прочих параметрах, которые для большинства были пустым звуком, но не для старика с тростью.
Пошел финальный отчет. Тысячи людей, причастных к общему делу, затаили дыхание.
Десять — первыми загорелись задние маневровые двигатели, сигнализируя о начале разогрева. Их было больше, и они должны были поднять более тяжелую и массивную заднюю часть корабля.
Девять, восемь, семь, шесть — стали подключаться средние двигатели. Их было меньше, но их миссия не менее важна.
Пять, четыре, три — уже яркие, как звезды, кормовые двигатели были готовы к старту, в то время как носовые двигатели только начали разогрев.
Два, один — загоревшиеся все в один миг, они будто ждали команды. Синхронно затемнилось и толстое стекло смотровой площадки.
Прозвучала команда «Пятьдесят — сорок — сорок — тридцать» и затем команда «Пуск». Запульсировавшие огни двигателей, наверно, ослепили бы находящегося на смотровой площадке человека, но потемневшее так вовремя стекло спасло его глаза. Космодром осветился как в самый ясный день, корабль медленно начал приподнимать нос и отрываться от земли.
Главный инженер не стал медлить с новыми параметрами запуска: «Восемьдесят два — шестьдесят четыре — шестьдесят четыре — тридцать шесть», и нос корабля стал более уверенно подниматься вверх, переводя его в вертикальное предстартовое положение.
Достигнув через считаные секунды заданного положения, корабль замер после команды «Шестьдесят один — пятьдесят семь — пятьдесят один — тридцать четыре».
Старик крепче сжал ручку трости и подошел к стеклу. Четыре года работы прошли не зря. Значит, есть надежда.
Придуманные для простоты маневрирования условные коэффициенты показали себя хорошо. Рассчитанные лишь в теории, они позволили четко выполнить задачу, хотя были просты и интуитивно понятны. Это должно было облегчить работу будущим пилотам: они могли доверить более сложные расчеты бортовому компьютеру корабля.
Из динамиков послышались аплодисменты: инженерный штаб праздновал промежуточную победу.
Старик слабо ухмыльнулся: он как никто другой знал, что промежуточная победа — это не победа. Он будет праздновать, только когда корабль коснется земли. Впрочем, ребята из штаба это заслужили. «Пусть порадуются», — подумал он.