КРИСМАСу

Гамбару

КРИСМАСу

Благодарности

Евгении Валерьевне Савеловой за наставничество и многолетнюю дружбу. 

Такаси Мураками, офицеру токийского департамента полиции отделения Сэйдзё, за бесценную информацию и вдохновение. 

Чихиро Ито за предоставленные технические возможности. 

Всем резидентам Сосигая за посильное участие в разворачивающихся событиях. 

«Может, это кажется, но всё же

На других совсем ты непохожа»

П. Жагун

****************************

– Вот и в нирвану я попал по ошибке.

– Ну вы даёте! – она засмеялась так, что укрывавший

– Как-то ко мне пришла гламурная дама, вся такая на стиле: платье от кутюр, маникюр, виниры, гиалуроновое лицо. Короче, не к чему придраться. И говорит, хочу познать истину. Я её очень культурно отправил обратно. Проходит год. Опять она приходит. Всё та же и с тем же. Я снова развернул её. Года три или четыре, наверное, её не было. Потом заявилась снова. Отказывать было уже неприлично. Отвёл её в комнату, где друг напротив друга отражаются восемьдесят восемь огромных зеркал. Велел ей сесть посредине и рассказать, что она видит. Она очень долго сосредотачивалась, крутила головой туда-сюда. Раз попросила подойти поближе к зеркалам. Одно даже протерла. Минут через сорок отвечает: – Вижу, что любой поступок человека действует на всех существ, на все сферы. Всё отражается друг в друге. Всё во Вселенной взаимосвязано! – После этого я её выгнал уже с чистой совестью. Запретил даже к воротам приближаться.

– Но почему?

– Да потому что в зеркалах ничего нет. Ничто не отражается. Ничто нельзя отразить, – он щелкнул чётками, – Зеркала пустые!

************************

1

В день рождения императора в обстановке полной конфиденциальности Ямадзаки завершил блог "Как нам очиститься по дороге к Аокигахара" постом: "это и есть единственно верный путь – совершить подвиг, одновременно сокрушительный для врагов и беспощадный к себе." Он еще раз перечитал написанное и удовлетворенно содрогнулся. Поднявшись из-за стола, Ямадзаки сверился с компасом. Западному направлению в комнате соответствовало поломанное массажное кресло тёщи. Ямадзаки в сомнении посмотрел на потертое седалище и еще раз проверил стрелку компаса: ошибки быть не могло. Глубоко вздохнув, он торжественно склонил голову. По его данным, именно в той стороне должна была находиться гора Фудзи, которую он не мог видеть из окна по причине невероятной скученности зданий. Ямадзаки наконец-то нашел ответы на свои вопросы и чувствовал острую необходимость поделиться этой радостью еще с кем-то, а лучше всего с чем-то максимально безмолвным, но при этом авторитетном в своём молчании. Со всех точек зрения гора подходила, как нельзя лучше.

 Несмотря на то, что его блог был заблокирован от чтения любыми визитерами, несколько часов назад сквозь невидимые барьеры прорвалась сумасшедшая из России, перепутавшая его страницу с сайтом по продаже концертных билетов. Со свойственной русским безаппеляционностью вперемешку с развернутой информацией личного характера женщина обрушилась на него с ультимативным требованием о незамедлительной продаже её одинокому сердцу контрамарок на концерт окинавской подростковой группы "Ветерок ли". Добрую половину утра Ямадзаки промучился со словарём, но всё же смог отвести угрозу. Испытание, как он определил это для себя.

 Препятствий больше не оставалось. Всё наконец-то сошлось в одну тонкую линию, конец которой восторженно приветствовал Ямадзаки. Все же верно говорил отец, повесившийся после многочисленных неудачных попыток на шлагбауме стоянки “Каждое Ваше Мгновение”:

– Терпение и ясность желания – залог успеха любого дела.

 Ямадзаки вступил в жизнь, вооруженным необычным талантом разрушать постройки любых размеров и форм. Он безошибочно определял место, по которому необходимо было ударить, чтобы строение аккуратно сложилось без лишнего шума и пыли. Еще ребенком он отточил свое умение на домах соседей. Когда по местному каналу заговорили о таинственных подземных толчках, миновать которые подозрительным образом удавалось лишь жилищу его родителей, семье пришлось спешно переезжать к деду в Токио. Время шло. Он закончил университет и был принят на работу в архитектурное бюро. Почудилось, что наконец-то он занял свое место в сотах мегаполиса. Его весьма ценили и даже один раз позволили самостоятельно спроектировать заказ. Однако все это время душа тосковала о другом. В конце концов, после многолетнего воздержания, в обеденный перерыв с помощью нехитрых технических приспособлений он нанес удар по миниатюрному зданию бюро, стены которого плавно прижали к земле пятерых сослуживцев. С демоническим восторгом наблюдал Ямадзаки за контуженными коллегами, выкарабкивающимися из-под обломков. В тот же день в выцветшем плаще отца, который по вине химчистки доставили с многомесячным опозданием, он обнаружил, бережно сложенную в фуросики пачку лотерейных билетов, потерю которых как раз и не смог пережить безвременно ушедший. Когда выяснилось, что общая сумма выигрыша по ним составила 300 миллионов иен, то не понять чувств родителя было нельзя. Жене, которую Ямадзаки обрёл через брачное агенство дальних родственников, он, разумеется, ничего про выигрыш рассказывать не стал, лишь уведомил, что открывает собственное дело, а рабочий кабинет оборудует дома в двенадцатиметровой комнате, где в ожидании встречи с многочисленными предками порядком притомилась теща-инвалид. Без единого сожаления теща была отправлена в дом престарелых, а назревавшие протесты жены чудесным образом прекратились после значительного увеличения домашнего бюджета.

 Часть лотерейных денег Ямадзаки вложил в акции и обеспечил себе таким образом постоянный доход. С исчезновением проблемы хлеба насущного и с появлением уймы свободного времени на горизонте замаячили новые и поначалу пугающие мысли глобального масштаба. Их завораживающий размах потребовал современного подхода, и Ямадзаки завел блог, который полностью посвятил поиску правильного ухода из жизни. Во-первых, жить так долго и в таком состоянии, как его теща, он не желал. Временами ему казалось, что старуха – ровесница Мурасаки Сикибу, если не сама писательница, загадочно пропавшая без вести. И это какая-то зловещая семейная тайна, которую старая карга пытается скрыть за своей беззубой улыбкой. Но главное – ему до смерти опостылела собственная жизнь, омраченная перманентным непониманием окружающими его экзистенциальной сущности. "Либо этот мир нереален, либо нереален я", – категоричность такого суждения пришла с осмыслением настоящего значения собственного таланта разрушителя. "Раз мне даны такие способности, значит, что-то не так с этими людьми. Выходит, я должен им на это указать." Умозаключения он завершил железным доводом: "да и к тому же, разрушать – куда веселее, чем строить!" И Ямадзаки с болезненным рвением стал желать подвига. Себя после подвига в разрушенном им же мире он уже не видел. В конце концов, его контрольная задача – развалить, а не создавать заново. В блоге Ямадзаки рассуждал о возможных вариантах: одному или нет, уход под воду вместе с парком Диснейленд или вызов извержения Фудзи, уничтожение многострадального рыбного рынка Тоёсу или ритуальный прыжок с поясом шахида под колеса автобуса с бесчисленными конкурентками любимой группы "Утренние дочурки". Однажды он даже посетил с инспекцией легендарный район Аокигахара, где, как и следовало ожидать, благополучно заблудился и поочередно лишился компаса, часов, телефона, продуктов и спального мешка. Только отчаянно голося на всю округу, он смог спастись от голодной, одинокой и совсем не почетной смерти. Группа случайных прохожих, приехавшая на сеанс трансцендентального спиритизма, с угрюмым видом приняло изголодавшееся, но все еще пухлое тело Ямадзаки. Спутав таким образом карты увлеченным людям, Ямадзаки выжил и был выведен на трассу. Там спасители, не меняя угрюмости на лицах, его и оставили, напоследок услужливо снабдив мелочью и бутылкой воды. Сами же резво ретировались в лес, вероятно, чтобы довести прерванный процесс до конца. После этого курьёза Ямадзаки зарёкся ездить в Аокигахара, но определил мистический район в название блога, сохранив за ним лишь образное значение. Обо всём этом он сообщил самому себе и удовлетворенно лайкнул. В результате на том этапе место проведение подвига оставалось все еще туманным.

 Никак не приходил в голову и сам подвиг. То есть, что это будет за мероприятие, было очевидно, но совсем не очевидной казалась идеологическая подоплёка. Когда в очередной раз обострились отношения с Китаем, Ямадзаки засобирался было на острова Сэнкаку. Однако визит пришлось отменить по банальной причине отсутствия необходимого транспортного средства. Счастливые владельцы такового, к которым настойчиво обращался Ямадзаки, к его искреннему изумлению решительно отказывались плыть в места чрезвычайного скопления китайских авианосцев. Для приобретения собственного средства, а главное – получения прав на управление, требовалось время. Момент рисковал быть упущенным, и резонанс был бы совсем не тот. Когда скупое вдохновение нарисовало перспективу вручения жесткого ответа Международному Олимпийскому Комитету на потенциальный отказ от проведения Олимпиады в Токио, ребром встал вопрос выезда из страны. Это было как раз то, чего он категорически не желал. Поездка за границу для него была сродни посещению другой галактики. Он не представлял, как можно сориентироваться там, где никто не говорил по-японски. Да и было бы неосмотрительно полагаться только на переводчика, который, безусловно, внесёт неприемлемую отсебятину в его последнее послание к современникам и потомкам. Станет ли вообще кто-то в той галактике разбираться с мёртвым телом азиата, да еще искать какой-то смысл в его смерти? В общем, в загранице уверенности не было никакой. Устав безрезультатно метаться от одной идеи к другой, он на время дистанцировался от всех задач и посвятил себя тайному увлечению. На самом деле у него их было два: побольше и поменьше.

 После утренней медитации, создавая у жены, а главное, у соседей, видимость рабочих встреч, Ямадзаки шёл к ближайшей станции линии Одакю и садился на экспресс. Сойдя на следующей остановке, он мчался вприпрыжку к своему увлечению поменьше – в игровой центр Пачинко, где, сжимая в руках оберег с изображением божества-покровителя союза демонтажников северо-западного Сикоку и проектировщиков южного Хонсю, проигрывал или выигрывал от десяти до двадцати тысяч иен. Наигравшись всласть, он отдавался своему главному увлечению. Вечером в час пик он вбуривался в переполненную электричку, чтобы, щупая в толпе женские части тела, дать воображению новую пищу для развития. К девяти часам усталый, но удовлетворённый Ямадзаки возвращался домой.

 Ровно через полгода мирные будни были вероломно нарушены. Тот дождливый день не задался с самого начала. Поутру Ямадзаки был сбит каким-то не по-японски долговязым велосипедистом. Но больше поразило Ямадзаки то, что обидчик даже не остановился и не извинился перед ним. Что-то невероятное для старой, доброй Японии! При падении он ушиб руку и разбил мобильный телефон. К счастью, это произошло перед входом в Пачинко, потому Ямадзаки с чистой совестью обвинил владельцев заведения в недостаточной организации безопасности посетителей. Подобрав в голосе необходимое сочетание беззаветной обиды и затаённой страсти, он завопил так неприлично, что работники центра усадили его за новый автомат, который планировали открыть только на следующий день, и, на всякий случай переоценив степень опасности, вручили пригласительные билеты на творческую встречу с героями популярных мультфильмов для взрослых. Впрочем, основной кошмар поджидал Ямадзаки в электричке. Когда он, как обычно, запустил руку в женские прелести случайной соседки и зажмурился в предвкушении сладких преступных фантазий, кто-то схватил его за ушибленную хамоватым велосипедистом конечность и уверенным в своей правоте тоном прогремел на весь вагон:

 -Son of a bitch!

 На смену неподдельному возмущению Ямадзаки пришла жуткая мысль о том, что совершить подвиг в этой жизни, похоже, уже не суждено. Он увидел перед собой полное тупой ненависти лицо тучной белой девицы, которая твёрдо сжимала его больное запястье. Ямадзаки справедливо искал поддержки у жертвы, которая со смесью смущения и вины уставилась в пол. Когда показалось, что от невыносимой боли сознание покинет его, открылись двери. Толпа равнодушно выплюнула на платформу Ямадзаки и сцепившуюся с ним иностранку. Девица упорно не отпускала его, балансируя между потоками пассажиров. Корчась от боли, Ямадзаки рухнул на колени. Электричка тронулась, и в окошке вагона промелькнуло лицо стыдливо кланяющейся соседки. Отъезд поезда недвусмысленно намекал на спасение. В то же самое мгновение и до девицы дошла вся бессмысленность задержания преступника без свидетелей и жертвы. Она с досадой в голосе сотрясла не только воздух, но и, как припоминал позже Ямадзаки, всю платформу: