Кристаль
Шрифт:
Крагсет вопросительно взглянул на помощника. Тот кивнул, но внезапно гном спохватился, сказав:
— Одну минуту… Мне еще нужны твои услуги.
И знаком приказал тренерам сесть. Потом решительно повернулся к Альберу и совершенно неожиданно для всех заявил:
— Я хочу, чтобы ты спел свою… песню.
Внезапно оказавшись в центре всеобщего внимания, Альбер покраснел.
— Какую песню? — пробормотал он.
— Гимн, — перевел Имир после соответствующего пояснения комиссара.
Альбер испытывал примерно такое ощущение, как если бы оказался голым, в одних лишь спортивных туфлях, на лужайке парка Принцев.
— Ну, это не то чтобы гимн, — залепетал он, —
— Пой! — вскричал Крагсет по-французски.
— Давай, француз, пой! — вторил ему Йохансен, притворно нахмурив брови.
Итак, перед всем разнородным сборищем Альбер запел прерывающимся слабым голоском свою оду мажореткам (Имир переводил, что успевал):
Девушки в мини-юбках — аж трусики сверкают — Вскидывают жезл, оттягивают мысок. Шагают в праздничном шествии, такие нарядные Худышки, толстушки, бледные и загорелые. Их гордые мамаши словно говорят зевакам: «Смотрите, какая красота! Смотрите, как они здорово маршируют! Смотрите, но не трогайте!» (Припев) Девушки в мини-юбках — аж трусики сверкают — Вскидывают жезл, оттягивают мысок, — Это мажоретки! Все мужчины только и смотрят на эти трусики, говоря: «Видите вон ту малышку? Уж я бы с ней развлекся!» А папаши с трубами и фанфарами идут следом И думают: «Ну еще немножко — и можно будет выпить!» Девушки в мини-юбках — аж трусики сверкают — Вскидывают жезл, оттягивают мысок, — Это мажоретки! Во главе — предводительница, дрыгает ногами, вихляет бедрами, А прыщавые юнцы у барной стойки ждут, когда кончится шествие, Чтобы ухлестывать за мажоретками Подальше от их папаш и мамаш. Оставим их в покое, не будем им мешать, Может быть, мы снова с вами встретимся, но уже через много лет, Папа и мама мажоретки… Девушки в мини-юбках — аж трусики сверкают — Вскидывают жезл, оттягивают мысок, — Это мажоретки! Наши мажоретки!Воцарившуюся тишину нарушил чей-то приглушенный короткий смех. Затем послышались и другие смешки. Крагсет даже бровью не повел. Йохансен сел и опустил голову. Только Имир открыто улыбнулся, и хотя улыбка была совершенно беззлобной, этого хватило, чтобы Альбер проклял его на веки вечные.
— Очаровательно, — наконец произнес Крагсет, — но я не уверен, что это поможет моему расследованию.
Малиновые щеки Альбера стали сначала бледно-розовыми, потом пурпурными от гордости и, наконец, багрово-красными от стыда.
Снаружи послышалось гудение моторов и звуки клаксонов.
— А вот и музыканты!
Тренеры
— Это musikkorps, — объяснил директор Крагсету. — У нас ведь не просто спортивное соревнование, у нас шоу! Музыканты съехались со всей Европы!
Из машин и микроавтобусов, выстроившихся перед отелем, начали выгружать трубы, литавры, барабаны и аккордеоны. Музыканты быстро заполнили холл. Имир воспользовался этим, чтобы скрыться незамеченным. Столкнувшись с Анжелой, которая опять наводила справки насчет своего багажа, он предложил прислать за ней такси-глиссер к восьми вечера. При мысли о том, что она ускользнет из этого ненавистного отеля на весь вечер, Анжела почувствовала такую радость, что даже пошутила:
— Я уйду по-английски, не прощаясь… никаких парадных выходов под трубы и литавры!
Имир мельком посмотрел на горы музыкальных инструментов, сгруженных на тележки, и фыркнул.
Глядя вслед уходящему прекрасноволосому гиганту, Анжела вздрогнула с головы до пят. Снова этот жар и холод… Кто бы мог подумать, что можно жить такой лихорадочной жизнью?.. Превратиться в живой климатизатор, меняющий регистры с невероятной быстротой… Багажа по-прежнему нет… Выбираясь из толпы музыкантов, она заметила знакомый дуэт полицейских, направлявшихся к служебному выходу.
Анжела вышла на улицу вслед за ними с противоположной стороны здания. Несмотря на холод, увиденная ею сцена заставила вспомнить о чайках на морском пляже: дюжина полицейских, передвигаясь на корточках по снегу, рылась в грудах мусора из опрокинутых контейнеров. Методично изучая все подряд, они складывали отдельно любые клочки бумаги.
— Помоги-ка мне, Йохансен!
Йохансен присел рядом со своим шефом возле деревянного ящика, набитого смятыми рекламными проспектами отеля:
— Что вы ищете, комиссар?
Крагсет оторвался от созерцания мятого, наполовину разорванного листка и сочувственно взглянул на помощника. Затем выставил перед собой маленькие ручки, скрестил большие пальцы, а остальными ритмично помахал, изображая полет бабочки.
Анжела, позабавленная, украдкой сделала пару снимков, без вспышки.
Несколько минут спустя Йохансен держал в левой руке дюжину рисунков с изображением бабочки, сделанных на различных фотографиях из проспектов отеля.
— Ты что, левша? — спросил Крагсет, забирая у него мятую кипу листков.
Старший комиссар поднялся и засеменил к мусорным ящикам, чтобы за ними укрыться. Анжела как тень проследовала за ним. По прошествии нескольких минут к начальнику подошел Йохансен с новой порцией добычи. На этот раз он подал ее начальнику правой рукой, сказав:
— Я одинаково владею обеими руками, шеф.
Комиссар пробормотал что-то неразборчивое и веером развернул в своих лапках листки.
— Ну теперь наш ход! — воскликнул он, словно заядлый игрок в покер, который с трудом скрывает свою радость.
И протянул Йохансену все свои козыри, побуждая того выбрать один из них.
— Я вытяну наугад? — все же уточнил инспектор.
— Давай. Надо же с чего-то начать.
Йохансен вытянул счет из мини-бара для номера «224».
— Боже мой!.. Это комната Жозетты! — потрясенно выдохнула Анжела, склонившись над посланием. Она прочла:
— Ресторан… это приглашение в ресторан!
— Думаете, на эту ночь, шеф?
— Мусорные ящики были еще не до конца заполнены. Стало быть, это послание Жозетта, вероятнее всего, получила сегодня утром. И сразу же от него избавилась.