Кристальный пик
Шрифт:
«И волки воют, встречая ее, а не Госпожу», — поняла я, прижавшись лбом к окну удрученно, но отдернулась: лоб заныл почти сразу, обожженный лютующим снаружи морозом. Природа забирала свое жадно, ненасытно, будто гневалась, что кто-то посмел ею распоряжаться. Оттого мороз и не разгуливался накануне, а ударил сразу, без обиняков; ворвался к людям, как дикий зверь, просидевший на цепи слишком долго. Уже утром то, что вчера было покрыто золотом, подернется серебром, и весь недособранный урожай сгниет до следующей половины Колеса.
— Ты устала, — произнес Солярис, опуская книгу, и взгляд его стал беспокойным, а оттого острым. Он оцарапал
— Вот только долг королевы не заканчивается никогда, — вздохнула я, усаживаясь на подоконник поверх вкраплений старого воска.
— В чем тогда смысл быть королевой, если работаешь на износ, как паховая лошадь?
— Ну, зато у меня есть слуги, мягкая перина и много-много драгоценностей, — принялась шутливо загибать пальцы я. — Ах да, еще собственный дракон.
Солярис закатил глаза и, не став спорить, — в своей лени он всегда был непреклонен, — снова вернулся к замшелой книге. Несколько страниц посыпалось прямо у него в когтях у меня на глазах, и, раздраженно цокнув языком, он осторожно вынул их из переплета и отложил в сторону, а после продолжил читать то, что уцелело. Льняная рубашка, растянутая до груди, спускалась с одного его плеча, а слишком длинные рукава мялись у ладоней. Сол сидел босым, не озаботившись даже тем, чтобы завязать шнуровку на штанах — видимо, готовился ко сну и собирался снять их, но зачитался, как обычно. Растрепанный, немного сонливый вопреки той бодрости, с которой он перелистывал страницы, Солярис выглядел таким уютным и спокойным, что мое расстройство немного притупилось. Пока волки снова не завыли где-то вдалеке.
— Я думала, Волчья Госпожа пришла к тебе, — призналась я тихо, глядя туда, откуда доносился вой. В отражении окна горели желтые глаза Сола, будто то сами звери смотрели на меня из леса. — В сиде, в Совином доме, она ведь пообещала мне, что, как только я исполню божественную волю, верну Кроличью Невесту и других, она придет и избавит тебя от проклятья.
Солярис не ответил, но шелест страниц прекратился. Я же прислонилась спиной к окну и провалилась в раздумья.
Я ждала долго. Я ждала преданно. Боги давно хозяйничали на своих краях света, их воля исполнилась, мое предназначение — тоже, но никто не спешил являться ко мне, чтобы уплатить долг. Больше месяца минуло с тех пор, как мир исцелился, и ровно столько же я томилась в ожидании, когда же Солярис расправит крылья и поднимется в небо, а я буду любоваться им с земли. Возможно, боги попросту забыли о нас, покуда мы теперь им не нужны. Или же у них нашлись вещи поважнее клятв и уговоров. А, быть может, я все сделала не так, и потому не заслужила то, о чем просила, пускай и просила вовсе не для себя. Как же перестать прислушиваться к собачьему лаю на улице, к каждому животному звуку, и прекратить верить? Как призвать богов и самой потребовать расплаты?
— Рубин, — позвал меня Солярис. Его несвобода всегда беспокоила меня больше, чем его самого, но сейчас он вдруг стал серьезен, захлопнул книгу и отложил ее в сторону, встречаясь со мной глазами. — Не говорила Волчья госпожа такого. Что от проклятья меня избавит. Она сказала лишь, что исполнит любую мою просьбу, и она уже давно сделала это.
Сол поднялся с кресла, собрал книги с подоконника в стопку и направился к покосившемуся шкафу, чтобы расставить их по местам. Пока он аккуратно проталкивал их в тесный ряд, едва умещающийся на полке, я молчала, собираясь с мыслями, но так и не смогла осознать.
— Волчья Госпожа приходила к тебе?! — воскликнула я громче, чем планировала, и Солярис тут же прижал указательный палец к губам, зашипев. — Когда это было?
— В тот же день, когда ты с Красным туманом покончила, и мы возвратились в Столицу.
Я вскочила с подоконника, но осталась стоять на месте. Сол никогда не был мучителем — ему уж точно не доставляло никакой радости видеть, как я терзаюсь надеждами, и знать, что эти надежды никогда не станут явью. Причина, по которой он утаивал от меня что-либо, всегда была одна.
— Что ты попросил у нее, Солярис? — спросила я, затаив дыхание.
Эта причина — его своеволие и мое отчаяние, которое вечно за ним следует.
Сол медленно задвинул последнюю книгу в шкаф и повернулся. Его лицо выражало сожаление, но не о выборе, а о моих слезах, невольно собравшихся по краю ресниц. Он ласково вытер их, когда подошел, и я не стала сопротивляться, угаснув в своей злости быстро, как свеча. В конце концов, то было желание Сола, которое Волчья Госпожа поклялась исполнить, а не мое. Я бы солгала, если бы сказала, что верила в иной исход или действительно удивилась. В конце концов, я знала Соляриса с детства, а потому знала и то, как он поступит. Я была к этому готова. Все, о чем бы Сол ни попросил, априори стоило той крови, которую я проливала и пила, ибо на свете не существовало ничего, на что бы я не была ради него готова.
— «Скрепляй, мерило небесное, горячее, чем звезды, крепче, чем закаленная сталь, — прошептал он мне в губы, заключив мое лицо в свои ладони. — Как река впадает в море, как за счастьем неизбежно горе, так два становятся одним. Сияй, пылай, скрепляй и будь неразрушим». Не хочу я быть разрушенным, Рубин. Не хочу, чтобы одно снова двумя становилось.
— И летать по своей воле не хочешь? И душу свою вернуть? Какой же ты глупый, Солярис… Сколько лет тебе придется теперь ждать, чтоб освободиться? Пятьдесят? Семьдесят? — покачала головой я, вздыхая, ведь если что-то и могло разорвать наше проклятье кроме богов, так это моя смерть.
Любой другой дракон ахнул бы от ужаса на его месте, но Солярис только улыбнулся, как если бы опять знал что-то, чего не знала я, или свято во что-то бы верил, как я верила в скорый приход Госпожи. Он наклонился ко мне, сокращая ту дистанцию, что создавала между нами разница в росте, и прижался своим лбом к моему.
— Может быть, и дольше. Может быть, всегда. Часть твоей души во мне, забыла? Потому-то я и не хочу ее тебе возвращать. С моей душой может твориться что угодно, но твою я никому не отдам. Пока она во мне, ты будешь со мной, так или иначе.
Я с сомнением нахмурилась, но развивать обсуждение не стала. Не то сейчас было важно, сколько лет я проживу — мы оба всегда знали, что намного меньше, чем он, и давно были к этому готовы. Потому Солярис просто пытался отвлечь меня. Его изумрудная серьга столкнулась с моей, и по комнате разнесся знакомый мелодичный звон. Я закрыла глаза на мгновение, хватаясь пальцами за скомканные рукава его рубахи, пока он хватался за мои, так крепко, будто боялся, что я вырвусь и убегу. Но мне было некуда бежать. Сол — мой дом и мое пристанище. Единственное, куда я могла бежать, так это к нему.