Кристальный пик
Шрифт:
— Тесея? — позвала я снова, оказавшись рядом.
— Я слы-ыш-шу… В… Вой… Там. Волки.
Я тоже прислушалась, но ничего, кроме шуршания листьев и беличьего цокота, не уловила. Зато синяя нить Хагалаз, прежде спокойная и ничем не выдающая свою тайну, словно раздулась на моем пальце, сдавила его, словно отзываясь на что-то и требуя поверить Тесее. Но я уже и так верила ей. В конце концов, вёльвой можно не только родиться, но и стать с возрастом. Женщины, кому это суждено, постигают ремесло с ранних лет, порой сами того не ведая. Через земледелие, пение, лекарство…
И через прядение и возню с нитями тоже.
— Давай посмотрим, что там за волки нас зовут, — улыбнулась
Я окликнула Сильтана, ушедшего вперед, но тот не отозвался. Тогда я попробовала нагнать его, велев Тесее стоять на месте, и позвала еще несколько раз, но без толку. Похоже, за своим пением он даже не заметил, как ушел без нас. Лишний раз убедившись, что рассчитывать на брата Соляриса не стоило, я немного поколебалась и все-таки возвратилась к Тесее с решимостью идти напролом. В крайнем случае, любой дракон поблизости услышит нас, если что случится, а их тут бродит целых три. Да и чего бояться в лесу? Зверья лишь местного. Но коль наручи Гектора, что я всегда на себе носила, с людьми совладать помогали, то определенно помогут совладать и с парочкой кабанов.
Вместе с Тесеей нам удалось распутать пряжу, отогнуть вязовые ветви, преграждающие путь, и перелезть через них в глубь соседней чащи. Небо, сколько бы Кочевник не грозил ему топором, уже начинало менять свои тона. Пятна желтого постепенно окрашивались в розовый. До того, как они станут красными и потемнеют, оставалось несколько часов. Потому мы с Тесеей шли быстро, но осторожно, только туда, куда она указывала рукой, морща нос и затыкая уши, когда таинственный волчий вой становился для нее слишком громким. Я же по-прежнему слышала лишь хруст хвороста, ломающегося под нашей поступью, и соловьиную трель, но никак не волков. В какой-то момент мне и вовсе стало казаться, что мы идем в никуда: троп на холмах и так не было, но там, куда нас завела Тесея, бурьян становился таким высоким и жгучим и так он кусал меня за локти и пальцы, что в уголках глаз выступали слезы. А Тесея все тянула меня дальше и тянула… Иногда из-за бурелома она опускалась на колени и, подобрав льняную юбку, передвигалась ползком, но ни в коем случае не останавливалась. К тому моменту, когда впереди наконец-то стала вырисовываться более-менее ровная опушка, мы обе успели сбить себе ноги в кровь, разодрать лицо о колючки и невыносимо устать.
— В-вой от-т… от-туда!
— Слава богам!
Там, посреди опушки, громоздилась нескладная круглая конструкция из серых камней, похожих на необтесанный мрамор. Лишь треугольная крыша из дерева с рычагом, обвязанным красной лентой, и тихое журчание воды заставили меня поверить в то, что это вовсе не чья-то забава, а действительно колодец.
Неужели…
— Тесея, не торопись. Подожди меня!
От радости она взбодрилась, выскочила из чащи первой, юркая и ловкая, а оттого легко проскочившая через куст терна, в отличие от меня. Кривой сучок зацепился за мою пошедшую пятнами пота рубаху, не желая отпускать. Я вынужденно остановилась, тихо выругалась именем Дикого и, нащупывая пальцами впившиеся иголочки, принялась отцеплять от них проколотую ткань. Та затрещала, натягиваясь, а затем и вовсе порвалась, когда я рванула вперед на девичий визг, разрезавший благодать леса.
— Тесея!
Еще минуту назад она стояла возле колодца, а теперь уже висела на его горловине больше, чем наполовину — только ноги под задравшимся подолом платья торчали по эту сторону. Я ухватилась за них, уперлась коленями в край, пытаясь вытянуть ее назад, и почувствовала, как неровные края серых камней режут мне не только штаны, но и кожу.
— Держись, Тесея!
Стиснув зубы, я снова дернула ее на себя. Тесея была хрупкой, даже тощей для своих двенадцати лет, потому я и не сомневалась, что запросто вытащу ее из колодца даже со своей хилой комплекцией.
Но почему-то не смогла.
— Сильтан! Солярис! Солярис!
Нечто тянуло Тесею вниз так же остервенело, как я тянула ее назад. Это нечто весило больше нас обеих и булькало, будто вода, но определенно не было ею. Тесея снова пронзительно завизжала, брыкаясь, и ее лодыжки начали выскальзывать у меня из пальцев. Я подалась вперед, сжимая их что есть мочи, но вдруг обнаружила, что теряю опору. Сначала по траве заскользила подошва башмаков, а затем соскользнуло колено, проехавшись по камням. Меня накренило вперед через горловину следом за Тесеей, и, повиснув с ней в руках точно так же, как висела минуту назад она, я поняла, что бой наш окончен.
Журчание воды на беспросветно темном дне сменилось волчьим воем, и мы с Тесеей упали в колодец.
7. Надлунный мир
В Дейрдре ходило поверье, что, когда воют волки, где-то поблизости вёльва взывает к сейду. Вместе с ней волки поют для своей Госпожи, дабы та услышала: «Смотри, как одна из дочерей твоих, мать будущей матери, прядет из жил шелковых волю свою, покупает дар за дар, предназначение женское исполняет, женскому же естеству подчиняясь». Лишь этой песней можно было умилостивить Госпожу, глядящую на земную твердь лунным глазом, и выпросить у той помощь для вёльвы, что обменивает на силу свои земные года. Матерь сейда всегда прислушивалась к волкам, ибо пускай в них не течет ее кровь, но течет грудное молоко, коим она когда-то вскормила стаю первых щенков.
Прямо сейчас волки тоже пели — пели о нас с Тесеей, летящих в пропасть, — и казалось, что их там, внизу колодца, собралась целая свора. Тесея пронзительно кричала им в унисон, в то время как я сама не могла выдавить из себя ни звука, даже когда пыталась. Я молча падала в бесконечную червоточину, соединяющую мир людской с миром божественным, и не видела ничего, кроме кладки из серых камней, которыми был вымощен колодец изнутри. Боясь, что Тесея случайно проедется по ним лицом, я схватилась за ее плечи, сгребла в охапку и перевернулась в воздухе, меняясь с Тесеей местами, чтобы она оказалась сверху. Так, если приземление выйдет жестким, я смягчу его собой. В конце концов, дети не должны страдать по вине безответственных взрослых.
— Держись за меня, Тесея!
Сложно сказать, сколько времени мы падали, но в какой-то момент волчий вой, эхом отражающийся от стен колодца, стал утихать. Снова послышалось мерное журчание воды, обманчивое, взвывающее к любопытству, которое и заманило нас в ловушку. Я едва успела сгруппироваться, прижав к себе Тесею, когда темноту вокруг растопил зернистый свет, и колодец наконец-то выплюнул нас наружу. Мы покатились по траве, такой упругой и пушистой, что та наверняка спасла нас от множества переломов, и приложились о кочки. Компас Ллеу у меня в кармане хрустнул.
— Тесея! Ты в порядке?!
Ее хангерок разошелся по шву, видимо, зацепившись за острые камни, когда я пыталась вытянуть ее из колодца за ноги. Один башмак и вовсе слетел — валялся рядом, как и веретено с шерстяным волчонком, чудом не воткнувшееся в кого-то из нас во время кувырков. Опасаясь ран видимых и невидимых, я тщательно осмотрела Тесею, перекатившись на колени и усадив ее перед собой. Сначала ощупала бледное лицо с круглыми, как блюдца, глазами, затем трясущиеся руки, отчаянно хлопающие меня по плечу, а после перешла к лодыжкам с отпечатками моих пальцев, наливающимися синевой.