КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА
Шрифт:
Депутаты, назначенные своими боссами проходных партий в парламент во время выборов, в самодурстве, издаваемых «под себя» законов, находились вне зоны их воздействия в броне неприкосновенности. Действуя по правилу – себе всё возможное и не возможное, об одураченном народе они забывали начисто сразу же после выборов. Правда, несмотря на название «народный депутат», никакого отношения к народу они не имели. Конкретно каждого из них народ не избирал, так что демократией – властью народа тут и не пахло! Это были «волки», которые, достигнув власти, делали деньги. Не исповедуя никакой морали, они люто ненавидели друг друга; предавали и продавали друг друга; постоянно «грызлись» друг с другом за власть, ибо власть – это обладание большими деньгами.
До этого проявления «демократии» современники Антона ещё не дожили. Тогда закон был обязательным для исполнения всеми. Лица, контролирующие его действие, обеспечивали должный порядок. В строгой закономерности этого порядка бедный курсантик, привыкший ночью спать, в карауле, заступив на пост часовым, даже сонный, услышав шорох шагов проверяющих начальников, бдительно вскидывал наизготовку карабин и, окончательно прогоняя сон, ободряюще громко выкрикивал: - Стой! Кто идёт?!
Иногда курсантика сон одолевал столь коварный, что со своим «Стой! Кто идёт?!» он несколько опаздывал. Тут уж выручали находчивость и сообразительность, ибо неминуемое наказание – гауптвахта брала его тёпленького за заднее место, - из положения часового он мигом превращался в личность охраняемую, и под замком.
Одним из устоев уставов, да и всей воинской службы была аксиома, не требующая доказательств: - Доверяй, но проверяй! Согласно инструкции дежурный по училищу, назначаемый ежедневно из числа офицеров – преподавателей, должен был в дневное и ночное время лично обойти и проверить службу и хозяйство всего училища.
Капитан 1 ранга Иванов Г. преподаватель минно-торпедного факультета под два метра ростом, прозванный «Полтора Иваном», дежурство справлял со строгостью бывалого служаки. Подколзин Валера - часовой на посту № 4 коротал положенные 4 часа смены, бодро вышагивая у хозсклада, заваленного старыми классными конторками. Подустав, он залез между конторок и, раздвинув их, обеспечил себе хороший обзор прилегающего двора.
Вцепившись в зажатый между ног карабин сел и, размечтавшись, маленько прикорнул.
Подкравшись, тихо, как тать ночной, Полтора Ивана начал поиск часового. Продвигаясь между конторок, он издавал шум, от которого Валера проснулся. Поняв, что дело пахнет «керосином» и можно «погореть» запросто курсант проскользнул в запасную дыру – проход и оказался в «тылу» у Иванова. Дослав патрон в патронник, он упёрся штыком карабина в спину офицера и просипел: - Стой! Кто идёт?! – и на всякий случай, добавил, - Руки вверх!
От неожиданности и, убедительно торчащего у спины штыка, Иванов присел, руки сами поползли вверх и, не совсем осознано, он спросил:
– А ты кто?
– Я? – переспросил Валера.
– Ну, да, - подтвердил тот первоначальный вопрос.
– Я часовой, смотрю кто-то, что-то высматривает на моём посту….
– А я дежурный по училищу, - Иванов кивком головы и глазами указал в сторону повязки на рукаве кителя всё ещё поднятой руки.
– Угу, - согласился Валера, - я вас знаю в лицо.
– Так я пошёл, - на всякий случай сообщил Иванов и, опустив руки, тихо, к обоюдному согласию, удалился.
Валеркин сон, «как рукой сняло». Он благополучно, в составе караула сменился и, к всеобщему удовлетворению,
Глава 5.
Зачёты и экзамены – дело серьёзное. Строевая подготовка в училище. Первая курсантская весна и первый отпуск.
Путь познания мира курсантами, подобно руслу реки, у её истоков, постепенно наполнялся ручейками знаний отдельных изучаемых предметов, и, образуя их течение, устремлялся далее в избранном направлении, преодолевая искусственные преграды в виде зачётов и экзаменов.
Товарищи Антона успешно окончили первое полугодие учёбы в училище, и тёплое дыхание весны вплотную приблизило их к годовым зачётам и экзаменам, завершающем обучение на первом курсе.
Курсанты, прослушав курс гидрометеорологии и астрономии, уже с интересом наблюдали за капризами и течением изменяющейся погоды, и, устремляя свои взоры к звёздам, мечтали.
Кораблевождение и навигация уносили их в заманчивые плавания по морям и океанам, основы картографии и географии открывали им необъятные просторы Земли и склоняли курсантские головы в почтительном поклоне уважения к подвижническим подвигам наших предков.
Значительный объём приобретённых знаний и полученный практический опыт обучения, стимулировали курсантскую находчивость в поиске надёжных гарантированных дорожек для получения зачётов и успешной сдачи экзаменов.
Ещё Козьма Прутков высказал общее умозаключение, что нельзя объять необъятное. Они упорно «вгрызались» в гранит науки, но для концентрации усилий требовались экзаменационные билеты. Тактику «волчьей стаи», применяемую немецкими подводниками на океанских просторах во второй мировой войне, курсанты позаимствовали на свой лад.
Они всем классом наваливались на преподавателя: вначале «бросали в бой» самых подготовленных и его, уже изнурённого, дружно «добивали» все остальные отвагой неубывающей активности. Под неослабевающим напором курсантской изворотливости, подсовывая журнал учёта успеваемости вспотевшему, потерявшему ориентировку преподавателю, удавалось получить зачёты для всего класса, в том числе и для отсутствующих курсантов по уважительным причинам.
Этот приём срабатывал не всегда. «Немочка» Фатеева, перешедшая от классных лекционных занятий к факультативной работе, ставила зачёты индивидуально. В специально выделенные часы, она заслушивала курсантов - их чтение и перевод текста – несколько тысяч знаков на немецком языке. Как назло в день этих часов Антон и Володя Овчинников отсутствовали по причине заступления в наряд дежурной службы. «Железный закон моря» лишал права увольнения в город любого курсанта, имеющего «хвост» по зачётам. Тут уж «быть или не быть» решал сам курсант, проявляя собственную инициативу по избавлению от «чёртовых» хвостов.
Кафедра иностранных языков размещалась в угловом крыле учебного корпуса училища на третьем этаже. Обширный коридор, устланный широкой мягкой ковровой дорожкой посредине, одним концом упирался на трап – лестницу с боковым туалетом, другой – выводил в центр здания. Стены коридора украшали хорошие копии полотен известных художников – маринистов.
В ожидании Фатеевой, согласившейся принять у них зачёты в неурочное время, Антон и Володя «патрулировали» дверь иняза, уже в который раз делая «концы» по ковровой дорожке коридора. Безрезультатная ходьба подвела их к картине «Девятый вал» и они, от безделья уставились на неё, поражаясь много раз виденному, но не надоевшему мастерству художника. Мягкий ковёр скрадывал шаги проходящих мимо курсантов и Володя не заметил отлучившегося Антона по надобности в туалет. Не заметил он шагов и подошедшей Фатеевой, которая остановилась рядом, завороженная любопытством созерцания картины курсантом. Полагая, что рядом стоит Антон, Володя потянулся, дружески положил руку на плечо женщины и предложил: - Пошли, пописаем, что ли….