Критика криминального разума
Шрифт:
— Я сам ее и закрывал, сударь.
— Должно быть, он отказался от своего плана. По крайней мере на тот момент, — заметил я, и голос у меня прервался. Что произойдет, если в следующий раз он найдет способ проникнуть внутрь? — Идемте. Иоганн, нам необходимо установить, не принадлежат ли следы убийце.
— Но каким образом, сударь? Как вам это удастся? — спросил Иоганн с выражением полнейшего недоумения на простоватой физиономии.
— Сравнив обнаруженные нами следы с изображением тех, которые были найдены на месте преступлений, — ответил я. И только тут до меня дошло,
— Рисовать, сударь? Я вас не понимаю.
— Эти следы. Я хочу их скопировать. Есть в доме карандаш?
— В комнате хозяина, сударь. Но я ведь не могу его будить. — Слуга оглядел сад. — Одну минуту, — сказал он, отламывая хрупкую веточку от голого куста розмарина рядом с дверью на кухню, затем отворил дверцу фонаря, зажег веточку на огне, потушил ее о снег и протянул мне.
— Древесный уголь, ну конечно! — воскликнул я с улыбкой.
Повседневное общение с гением явно оставило свой след и на интеллекте необразованного лакея. Простой инструмент, который он так легко изготовил, оказался как нельзя кстати. Я положил бумагу на снег рядом со следом, чтобы отметить его длину, затем опустился на колено и зарисовал очертания. На подошве одной туфли (левой) имелся отчетливый поперечный разлом, который мог быть весьма полезен для дальнейшего сравнения. Воодушевившись, я нарисовал план сада со стрелками, указывавшими направления движения незнакомца. Иоганн молча внимательно наблюдал за мной.
— Вы не слышали ничего необычного прошлой ночью, полагаю? — спросил я, завершив рисунок.
— Нет, сударь, я… нет, не слышал, — запинаясь, ответил он.
Я поднял голову и пристально взглянул на него. Слуга поспешно отвел глаза.
Возможно, он впустил в дом кого-то, чей визит не одобрил бы его хозяин? Но это совершенно нелогично. Стал бы он мне показывать следы, если бы знал наверняка, кому они принадлежат?
— Совсем ничего, Иоганн? — настаивал я.
Мог ли он воспользоваться тем, что престарелый хозяин спит? Иоганну ведь не более тридцати лет. У него, наверное, есть возлюбленная или жена.
— Поднимите фонарь повыше, — попросил я и, когда слуга выполнил мою просьбу, внимательно взглянул ему в лицо. — Поверьте мне, Иоганн, все, что вы мне расскажете, останется между нами, ваш хозяин ничего не узнает. Вы пригласили кого-то в дом, не спросив разрешения у профессора Канта?
— О нет, сударь! Нет! — очень резко и решительно отреагировал Одум. — Я бы никогда не осмелился ни на что подобное. Клянусь вам, сударь.
Несмотря на столь страстное исповедание собственной невинности, Иоганн вот-вот готов был разрыдаться. Я ждал, молча наблюдая за ним. Трюк, к которому мы, судьи, очень часто прибегаем.
— По правде говоря, сударь, — произнес он наконец, — мне действительно
Он поставил фонарь на землю, потер руки, сжал кулаки и печально уставился на меня.
— Профессору Канту может угрожать очень большая опасность, — напомнил я.
— Я… я боялся об этом кому-то говорить, сударь. Особенно господину Яхманну. Я думал, что потеряю место, если он узнает. Герр Яхманн приказывал мне никогда не оставлять профессора Канта одного.
— Совершенно верно, — подтвердил я.
— И я всегда свято исполнял его приказания, сударь. Вот только…
— Только что?
— Только сам профессор Кант.
— О чем вы?
— Он попросил оставить его одного на час прошлой ночью, сударь. Он позволил мне посетить жену. Можно даже сказать, что он… настаивал.
— Одного? — Я был потрясен. — С какой стати профессору пришло в голову отсылать вас куда-то прошлой ночью?
— Он работает над книгой, сударь. И заявил, что не хочет, чтобы его отвлекали. Я попытался возражать, но профессор настаивал, говоря, что я должен воспользоваться представившейся мне возможностью. Более того, сударь, — добавил Иоганн, — подобное случалось несколько раз.
— И когда был последний раз?
— Как раз вчерашней ночью…
— А до того? — прошипел я.
— Неделю, десять дней назад, сударь. За последний месяц он отпускал меня пять или шесть раз.
Мне было страшно подумать, какой смертельной опасности подвергал себя профессор Кант. Я представил, как убийца, подобно пауку, наблюдающему за мухой, угодившей к нему в сети, ходит вокруг дома, а старый философ сидит там в полном одиночестве.
— Как же вы могли?! — вскипел я. — Оставить его одного в доме ночью?! В его-то возрасте?!
Иоганн уже рыдал.
— А что мне было делать, сударь? — воскликнул он, вытирая слезы рукавом. — Герр профессор так добр ко мне. С моей стороны было бы страшной неблагодарностью не выполнить его просьбу. Не могу скрыть от вас также, сударь, что, живя здесь, я очень скучаю по жене и детям.
— Вам следовало бы сообщить господину Яхманну, — сказал я. — Это был ваш долг. Он управляет всеми домашними делами профессора Канта.
— Я знаю, сударь. Только вот герр Яхманн сюда больше не приходит. — Мгновение он молчал, не зная, продолжать или нет, а затем с крестьянской практичностью добавил: — И ведь мой хозяин — профессор Кант, сударь. Я ему должен подчиняться, а не кому-то другому. Поверьте, я оказался в очень сложном положении.
Иоганн наклонил голову и начал всхлипывать как ребенок.
— Вы прекрасно знаете, что происходит в Кенигсберге, — произнес я, положив руку ему на плечо, чтобы немного успокоить. — По городу разгуливает убийца. Вам не следует ни на секунду об этом забывать!
Иоганн прикусил губу, стараясь справится с эмоциями.
— Клянусь вам, сударь! Я никогда больше не оставлю его одного…
— Так ведь он и сейчас один, не так ли? — заметил я. — Идите в дом, Иоганн. Я закончу здесь сам. Как только доберусь до Крепости, тотчас же пришлю солдат.