Кривая усмешка Фортуны
Шрифт:
В эпицентре стоял жрец тяжело опираясь на посох.
Теперь его можно было брать голыми руками. Гастон огляделся, от его отряда осталась едва ли треть.
— Ты проиграл. Отдай завещание, Адилл.
Служитель молча расправил плечи принимая боевую стойку, на его губах появилась кривая усмешка.
— Убить, — глухо сказал предводитель. И в месте с изрядно опаленными остатками дружины, двинулся вперед.
Из-за забора выскочили две низкие, широченные в плечах фигуры и помчались прямо к жрецу, рубя секирами стоявших на пути арбалетчиков.
Не
Пятеро развернулись к гномам. Ни кто не спешил, готовые в любой момент отскочить войны медленно приближались. Кольцо сжималось.
Гастон рубанул мечем. Жрец проворно увернулся не оборачиваясь вонзив посох в лицо подкравшемуся сзади. В следующий момент он выскользнул из круга и прижался спиной к стене дома.
Леха выскочил из калитки.
От воинов прижавших жреца отделился один, подняв меч и закрывшись щитом, так что остались видны только глаза, двинулся к нему.
Алексей опустился на одно колено, резко провернул барабан, взводя иглу, и выстрелил. Щит разнесло в щепки, как и нижнюю часть черепа не прикрытую шлемом.
От грохота войны обернулись, заржали где-то кони.
Леха стрелял, не меняя позиции, воспользовавшись заминкой отсекая дружинников от жреца. Люди падали как подкошенные от ударов свинцовой картечи. Гастон, вдруг взревев, вскинув меч бросился на служителя. Тот вскинул посох, готовясь принять удар.
В следующий момент Алексей увидел несущегося на него воина.
Патронов в барабане не осталось и он перехватив ружье за ствол, из приседа взмахнул им полукругом, целясь в голову.
Второго не последовало. Подоспевший гном отсек нападавшему руку в локте вторым ударом размозжил ему череп.
Леха осмотрелся. На площади то тут, то там валялись убитые и раненные, между которыми сновали гномы.
Жрец висел на мече, пронзившем его и глубоко вошедшем в стену.
Его противник метался пытался содрать раскаленную кирасу со вплавившимся в нее навершием посоха.
Все было кончено.
Перезарядив барабан Алексей направился к жрецу.
— Ты живой? — вопрос был скорее риторический. Врядли кто-то может выжить от такой раны.
К его удивлению Адилл поднял голову.
— Я в тебе не ошибся, — прохрипел жрец.
На площади собрались, вылезая как тараканы изо всех щелей мужики.
— Сейчас я тебе помогу. Занесем в таверну и там посмотрим, что да как…
— Дай мне руку…
— Сейчас…
— Дай руку! — хрипел жрец.
Алексей протянул правую руку. Тут Адилл неожиданно цепко схватил ее, разорвал рукав и вздернул так высоко, как позволяло его положение открывая всем вид на татуировку.
— Вот ваш Барон!!!
Леха недоуменно повел головой, — вокруг собралась приличная толпа. Адреналин пробудил воспоминания.
— Ваш Барон!!! — хрипел служитель Единого.
Он закашлялся, изо рта пошла кровь. Хватка ослабла, по телу
Адилла прошла предсмертная судорога.
— Его надо снять и похоронить. — больше ничего не говоря потрясенный Леха (не каждый день приходится убивать все таки) пошел в сторону таверны. Толпа расступалась.
— Господин, того… это… предводитель их, племянник баронский, кажись жив.
По прежнему молча Алексей подошел к корчившемуся на земле человеку, у которого из дымящейся кирасы торчал кусок посоха. Пахло паленым мясом. Глаза человека злобно блестели между опаленных ресниц.
— Значит он тебе его отдал?! — Гастон оскалился. — Барон?!
— Выходит что да.
— Господин, что с ним делать?
Леха передернул барабан, уткнул ствол в лицо Гастону.
— Убить, — его колотило. Палец ни в какую не хотел нажимать на курок. Леха убрал ружье и отвернулся. Слабак блин…
— Собрать лошадей и доспехи. Быстро! — распорядился Большой.
Свист рассекаемого воздуха заставил Алексея инстинктивно пригнуться.
Голова Гастона отделилась от тела.
— Правильно, нечего о такое дерьмо руки марать, — бормотал Малыш, теперь Леха его точно узнал, вытирая секиру об одежду убитого.
Второй день, точнее вторая ночь для Лехи прошла как и первая, только с одним отличием, — он все помнил. Хотя хотел бы забыть.
Глава 4
Колян сидел на телеге и нехотя переругивался с Тошиком. Вкратце суть всей пикировки сводилась к тому, что Колян ехать на коне долго не смог, а Тошик чувствовал себя в седле вполне комфортно и продолжал сидеть на спине мохнатой лошадки. Из этого все и протекало, он обвинялся в слабости "на задок", а сам обвинял соответственно в тренированности этого "задка".
Все это в свою очередь не мешало Коляну мысленно благодарить
Свини за предусмотрительность. За то, что тот договорился со своим наземным "партнером" и тот пригнал на встречу оседланных коней и телеги. Потому что в пещерах, все добро пришлось тащить гномам на своем горбе, а добра было взято такое количество, что и Тошику с
Коляном перепало. В будущем ему это зачтется.
Также Колян мечтал, что когда-нибудь в будущем, люди оценят его по достоинству, и он весь такой из себя встанет на телеге, а лучше на зубчатой крепостной стене (чтобы все видели), как Ленин на броневике и понесет свет истины заблудшим средневековым душам.
Он уже прикидывал, как сладко несет в серые массы истинное могущество цивилизации. Как становятся под его знамена недавние пахари и начинают работать, работать и еще раз работать, на него и на светлое будущее. И все это за скромную плату, а то и бесплатно. А потом возносят его на пьедестал, просят принять над собой власть, сулят покорность и преданность. На что он отвечает гордым отказом со словами: "На что мне власть над вами жалкие смертные…". И кивает на верных людей: "Вот им ее и вручайте, ибо они есть лучшие из вас.