Кризис либерализма
Шрифт:
Необходимо уже сейчас осуществить соответствующий поворот в политике. Вопрос выживания для ФРГ состоит в том, окажется ли одна из больших партий или обе партии вместе в состоянии установить соответствие между желаниями и ожиданиями людей, с одной стороны, и реальными возможностями этой системы социальной безопасности - с другой. Речь идет о том, чтобы люди готовы были отказаться от ряда вещей, обладание которыми до сих пор считалось чем-то само собой разумеющимся и совершенно необходимым.
Сейчас у нас часто признается, что трудности должны разделить между собой все. Нужно развить в себе способность отказываться от кое-каких вещей. Помимо того канцлер сделал также совершенно верное замечание на тот счет, что изменения начинаются в головах людей. Но что нужно изменить
Кто отважится представить людям элементарный экономический расчет, что лучше отказаться сегодня от 20 процентов благосостояния, чтобы сохранить нынешний уровень благосостояния на 80 процентов, чем ждать до тех пор, пока от него останется всего 40, 30 или 20 процентов, когда большего и спасти будет невозможно?
Никто и во сне не может ожидать того, что при нынешнем соотношении политических сил кто-нибудь осмелится предложить на этой основе концепцию новой политики и взяться за ее осуществление. Поэтому вполне можно предвидеть, что дела у нас пойдут как в бывшем Советском Союзе, и нам придется повторять слова Горбачева: "Того, кто опаздывает, наказывает жизнь". Так что сам ход исторического развития требует изменений, для реализации которых у нас не хватает ни понимания, ни сил.
Политическая проблема состоит, по существу, в том, чем заменить прежнее все возрастающее укрепление системы социальной безопасности, чтобы удержать Германию в будущем от внутреннего распада. Пока что, как мы видим, наступает драматическое ускорение процесса распада тех сил, которые до сих пор сплачивали, интегрировали общество. Об этом свидетельствует то, в каком состоянии находится школа. О том же говорят астрономические масштабы преступности, распад семьи. И это лишь некоторые примеры.
Между тем спасла немцев в 1945 году именно семья. Государство, нация, история, этос уже потеряли влияние, авторитет их был разрушен. Только семья сохранила притягательную силу, только благодаря ей люди обрели вновь волю к выживанию. Сегодня либералы и левые высмеивают каждого, кто обращает внимание на значение семьи. Это безрассудство либералов и левых выглядит скорее трагично, чем комично.
Партия ХДС тоже когда-то понимала, что роль семьи незаменима. В своей новой программе в 1981 г. партия не случайно отмечала, что укрепление и защита семьи составляет важнейшую основу всей социальной политики. Но с 1982 г. происходит драматический процесс распада семьи. Можно без преувеличения говорить о том, что нормальной бюргерской семье приходит конец.
Если в возникающей кризисной ситуации не будет еще и семьи, люди окажутся просто на краю пропасти. Появится такая агрессивность и такая преступная энергия, которую мы сегодня даже и представить себе не можем. Вот уже лет десять мы наблюдаем, как бюргерство воспитывает у подрастающего поколения такое представление, что молодежь должна стремиться освободиться от всего, что ее связывает, и добиваться самоосуществления и бескомпромиссного удовлетворения своих потребностей.
Некоторые люди знают, что я с самого начала выступал против этой самоубийственной программы. Из-за этого меня стали считать особо упорным и отсталым консерватором. Если бы речь шла только обо мне лично, я бы не тратил на все это столько сил и лучше молчал бы. Но дело касается всего немецкого бюргерства, которое начинает сознавать уроки истории, и это болезненный процесс.
Самый глубокий уровень нынешнего кризисного обострения экономических, политических и социальных процессов составляет культура. Пытаться понять или даже преодолеть современный кризис, всю нынешнюю ситуацию только на уровне экономики, политики и социальных процессов невозможно, ибо такие попытки не достигают подлинной сути и природы проблем.
Каким могло бы быть решение всех проблем в целом? Конечно, можно было бы просто оставить все эти проблемы на усмотрение левых и леволиберальных политиков, поскольку они связаны с этой ситуацией непосредственно, они хотели такого положения и способствовали ему. Какие
Когда Юрген Хабермас, Хайнер Гайсслер и другие говорят не только об угрозе справа, но и называют смертельным врагом консерватизм, они исходят из определенной интерпретации гибели Веймарской демократии. Эту интерпретацию они переносят на понимание современной ситуации. Между тем главной причиной отхода немцев от демократии была тогда в действительности не одержимость идеологией и не то, что большинство их хотело будто бы именно Гитлера.
Истинной же причиной было общее ощущение, что эта демократия более не дееспособна и не может принимать никаких решений. Люди потеряли веру в то, что эта демократия действительно способна решить жизненно важные проблемы нации, от которых зависело само выживание. В начале процесса был не фанатизм, а потеря доверия. Когда демократия утратила дееспособность, она потеряла также и способность к политике. Решающая предпосылка всякой политики состоит между тем в следующем: мы должны знать, что мы хотим. Вопрос о том, до какой степени ФРГ участвует в операциях под командованием или по поручению ООН, вовсе не играет решающей роли в политическом отношении. Это вторичный вопрос, по сути дела, технократического порядка. Единственный вопрос действительно решающего значения состоит в том, хочет ли ФРГ вообще оставаться членом НАТО или нет. И если тогда в ООН будут приниматься решения, касающиеся немецких граждан и солдат, мы должны знать, хотим ли мы, чтобы ФРГ стала членом Совета безопасности, или нет.
Все это не имеет ничего общего с тем, не одержимы ли мы манией величия. Речь идет совершенно о другом: если в ООН принимаются жизненно важные для немцев решения, то наше правительство должно, само собой разумеется, стремиться обрести влияние в тех высших органах, которые принимают такие решения.
Если ФРГ намерена оставаться членом НАТО, то мы должны принимать все вытекающие отсюда обязательства. Если же мы притязаем только на вытекающие из этого членства права, а во всем остальном сводим наш вклад к пацифистским речам и морализированию, то Германия снова окажется в изоляции. Левые и леволиберальные политики вот уже сорок лет заявляют, будто они хотят вывести страну из изоляции. Так что сегодня настоятельно необходимо провести основательные дебаты по поводу того, хочет ли ФРГ оставаться членом НАТО или нет.
Дебаты на эту тему дело не простое. Естественно, нам трудно объяснить какому-нибудь молодому солдату или его матери, почему он должен рисковать своей жизнью в какой-то точке земного шара и операции, которая с точки зрения его собственных жизненных целей может рассматриваться и как бессмысленная. Недавно речь шла о Сомали, а завтра это будет, быть может, Шри Ланка. Нам надо найти ответ на такие вопросы.
Если американцы, англичане и французы готовы принимать подобные решения, то делают они это потому, что являются членами ООН и видят в этом членстве выражение своих политических интересов, как ближайших, так и долговременных. Американцы осуществляют свою интервенцию, как мы знаем, прежде всего там, где речь идет об их коренных интересах. Насколько могла бы Германия защищать свои интересы, не будучи членом ООН и не оказавшись из-за отрыва от ООН в изоляции?
Я не хочу входить в обсуждение вопроса, приемлем ли был бы такой путь вообще или нет. Ратую я за то, чтобы вопросы столь существенного значения, от которых зависит наше существование, дискутировались и по ним принимались бы решения. Пустыми морализаторскими призывами относительно побочных вопросов проблемы не решить.
Столь же мало смысла было бы рассуждать о политическом объединении Европы, не продискутировав вопрос, какие цели мы преследуем и как представляем себе эту Европу. Некоторое время тому назад Эдмунд Штойбер, глава правительства Баварии, написал письмо федеральному канцлеру о том, что он не хотел бы больше участвовать в проведении нынешней европейской политики ФРГ, ориентированной на маастрихтский договор, а хотел бы бороться за Европу наций.