Кризис Основания (Край Основания)
Шрифт:
Он задумчиво изучал планету, пока корабль спускался по гладко выправленной гравитационной кривой.
Тревиз никогда не бывал в Союзе Сейшл, но знал, что за последнее столетие Союз был стойко недружелюбен по отношению к Основанию. Тревиз был удивлен – и слегка испуган – тем, что они так быстро прошли таможню. Что-то тут было не так.
Таможенника звали Джогорот Собхаддарта, и он половину своей жизни провел, работая на станции.
Он не обижался на жизнь, потому что она давала ему возможность один месяц из трех посвящать книгам, музыке и быть подальше от жены и подрастающего сына.
Конечно, в последние два года главой таможни был Спящий, и это раздражало.
Ему был неприятен человек, объясняющий свои необычные действия только тем, что получил указания на них во время сна.
Сам Собхаддарта решил, что ничему такому не верит, хотя из осторожности не говорил этого вслух, поскольку большинство народа на Сейшл не слишком одобряло антипсихические настроения. Прослыть материалистом значило рисковать будущей пенсией.
Он расправил пучки волос на подбородке – один вправо, другой влево, громко откашлялся и спросил с неуместной небрежностью:
– Как насчет корабля, шеф?
Начальник, носивший сейшлское имя Намарат Годисавата, был занят выданными компьютером данными и не поднял головы.
– Какого корабля?
– "Далекая Звезда". Корабль Основания, только что проинспектированный мной.
Который голографировали со всех углов. Ваши сны ни о чем не предупреждали?
Годисавата поднял на него глаза. Это был невысокий человек с почти черными глазами, окруженными тонкими морщинами, никогда не улыбавшийся.
– Почему вы спрашиваете?
Собхаддарта вытянулся и сдвинул роскошные черные брови.
– Они говорят, что они туристы, но я еще никогда не видел подобного корабля, и мое личное мнение – что они агенты Основания.
– Послушайте, по правде сказать, я не помню, чтобы я спрашивал ваше мнение.
– Но, шеф, я считаю своим патриотическим долгом указать вам, на…
Годисавата опустил руки на грудь и строго уставился на мелкую сошку, которая, хотя впечатляла физической силой и происхождением, но тут же согнулась и приняла приниженный вид под пристальным взглядом начальника.
Годисавата предупредил:
– Если вы понимаете, что есть благо для вас, то вы либо будете делать свою работу без комментариев, либо я позабочусь, чтобы у вас не было пенсии, когда вы выйдете в отставку, что, кстати, может произойти скоро, если я еще раз услышу о предметах, которые вас не касаются.
Собхаддарта тихим голосом сказал:
– Да, сэр, – и добавил с подозрительной степенью услужливости. – Входит в круг моих обязанностей, сэр, сообщить, что на наших экранах появился второй корабль?
– Считайте, что уже сообщили, – раздраженно сказал Годисавата и вернулся к своей работе.
– С характеристиками, – сказал еще более униженным тоном Собхаддарта, – точно подобными тому кораблю, который я только что пропустил.
Годисавата положил руки на стол и встал:
– Второй корабль?
Собхаддарта улыбнулся про себя. Проклятый ублюдок от незаконной связи (он имел в виду шефа), ясное дело, и не видел во сне двух кораблей.
– По-видимому, сэр, – сказал он. – Теперь я вернусь на свой пост и буду ждать приказов, и я надеюсь, сэр…
– Да?
Собхаддарта не мог удержаться, даже рискуя лишением пенсии:
– Я надеюсь, сэр, что мы не сделали ошибки, пропустив первый.
"Далекая Звезда" быстро шла к Сейшл-планете, и Пилорат зачарованно следил за ней. Слой облаков был тоньше и разреженнее, чем над Терминусом, и поверхность суши была более однообразной – включая обширные районы пустынь – если судить по ржавому цвету большей части континента.
Не было признаков жизни. Планета казалась миром бесплодной пустыни, серой равнины, бесконечных складок, которые, видимо, представляли собой горные области, и, конечно, океаны.
– Она кажется мертвой, – пробормотал Пилорат.
– Напрасно вы надеетесь различить признаки жизни с такой высоты, – сказал Тревиз. – Вот опустимся пониже, и вы увидите на почве зеленые пятна. А еще раньше вы увидите мерцающий ландшафт на ночной стороне. Человеческие существа склонны освещать свои планеты, когда наступает тьма. Я никогда не слышал, чтобы хотя бы одна планета была исключением из этого правила. Иными словами, первым признаком жизни, который вы увидите, будет не человек, а технология.
Пилорат задумчиво произнес:
– Человеческие существа – дневные по своей природе. Мне кажется, что одной из первых задач развития технологии было превращение ночи в день. В сущности, можно судить о прогрессе технологического развития планеты по интенсивности освещенности темной поверхности. Как вы считаете, далеко ли до замены темной униформы на светлую?
Тревиз рассмеялся.
– У вас возникают поразительные сравнения, я полагаю, это происходит от увлечения мифологией. Вряд ли униформа возможна. Ночное освещение должно соответствовать плотности населения, так что континенты сверкают узлами и полосами. Даже Трантор в своем величии, когда он был огромной единой структурой, позволял свету обегать эту структуру лишь разбросанными точками.
Почва стала зеленой, как и предсказывал Тревиз, и на последнем витке он указал на то, что, по его словам, было городами.
– Это не полностью урбанизированный мир. Я никогда не бывал в Союзе Сейшл, но, согласно выданной компьютером информации, здесь тенденция придерживаться традиций прошлого. В глазах всей Галактики технология ассоциируется с Основанием, а поскольку Основание тут непопулярно, они и цепляются за прошлое – конечно, за исключением вооружения. Уверяю вас, в этом отношении Сейшл – вполне современная планета.