Кризис Основания (Край Основания)
Шрифт:
– Я.П. и я вполне согласны один раз ограничить нашу плотоядную породу. Наша беседа полностью компенсирует эту жертву, я надеюсь.
– Я обещаю вам интересную еду, помимо беседы, – сказал Квинтезетц, – если вам не очень нравятся наши сейшльские пряности. Мы с женой редко употребляем их.
– Я согласен на любые экзотические вещи по вашему выбору, – спокойно ответил Тревиз, хотя Пилорат явно нервничал.
Все трое вышли из комнаты и пошли по бесконечным коридорам. Сейшлец то и дело раскланивался со студентами и коллегами, но не делал никаких попыток представить своих спутников.
– Красота! – сказал он. – В стихотворении одного из наших лучших поэтов есть такая известная фраза: «Крапинки света высокого сейшльского неба».
Тревиз оценивающе взглянул и сказал негромко:
– Мы с Терминуса, С.К., и мой друг не видел другого неба. На Терминусе мы видим лишь гладкий край туманности Галактики и несколько едва мерцающих звезд. Вы куда больше оцените свое небо, если поживете под нашим.
Квинтезетц очень серьезно признался:
– Мы его очень ценим, уверяю вас. Но потому, что мы находимся не в переполненной области Галактики, а здесь, где звезды распределены очень равномерно. Не думаю, что вы найдете где-нибудь еще в Галактике столь равномерное распределение звезд первой величины. И их не слишком много. Я видел небеса миров внутри шарового скопления, там множество ярких звезд.
Они растворяют черноту темного неба и заметно уменьшают великолепие ночи.
– Вполне согласен с вами, – ответил Тревиз.
– Видите ли вы почти правильный пятиугольник почти одинаково ярких звезд?
Мы называем их Пять Сестер.
– Да, вижу, – отозвался Тревиз, – очень привлекательно.
– Верно. Считается, что они символизируют успех в любви, и нет любовного письма, которое не содержало бы пятиугольника из точек, указывающего на интимные желания. Каждая из пяти звезд символизирует свою стадию отношений, и знаменитые поэты соперничают друг с другом в эротическом описании каждой из них. В молодости я пытался сочинять стихи на личную тему и не думал, что наступит время, когда я стану безразличен к Пяти Сестрам. Впрочем, это общая судьба. Видите тусклую точку в центре пятиугольника?
– Да.
– Она символизирует любовь без взаимности. Есть легенда, что эта звезда была такой же яркой, как и остальные, но погасла от скорби. – И Квинтезетц пошел быстрее.
Обед был восхитительным. Бесконечное разнообразие блюд, в которых пряности и приправы были неуловимы, но создавали изумительный эффект.
– Все эти овощи, – сказал он, – есть которые – наслаждение, составляют часть галактической диеты, не так ли, С.К.?
– Да, конечно.
– Я полагаю, однако, что здесь употребляются и местные виды?
– Конечно. Сейшл-планета была кислородным миром, когда сюда прибыли первые поселенцы, так что она имела свою собственную флору. И мы сохранили кое-что из местных видов. У нас есть прекрасные естественные парки, где существуют флора и фауна древней Сейшл.
– Тогда вы опередили нас, С.К., – печально заметил Тревиз. – На Терминусе, к сожалению, когда туда прибыли люди, природа была скудной и долгое время не было согласованных
– Сейшл, – с улыбкой скромной гордости сказал Квинтезетц, – славится традиционно бережным отношением к природе.
Тревиз выбрал момент, чтобы напомнить:
– Когда мы покинули ваш кабинет, С.К., вы собирались угостить нас обедом, а затем поговорить о Гее.
Жена Квинтезетца, симпатичная, пухленькая и почти темнокожая женщина, мало говорившая во время ужина, ошеломленно подняла глаза, встала и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.
– Моя жена, – неохотно ответил Квинтезетц, – очень консервативна, и ей несколько неприятно упоминание о …планете. Прошу вас извинить ее. Но почему вы спрашиваете меня? Мы говорили о Земле, о роботах, об основании Сейшл. Какое отношение все это имеет к тому, о чем вы спрашиваете?
– Может быть, и никакого, но вокруг этого вопроса слишком уж много недомолвок. Почему вашей жене неприятно упоминание о Гее? Почему это неприятно вам? Разве трудно говорить о ней? Мы только сегодня слышали, что Гея и Земля – одно и то же, и что она исчезла в гиперпространстве из-за сделанного людьми зла.
На лице Квинтезетца отразилась боль.
– Кто сказал вам такую глупость?
– Кто-то в университете.
– Это чистое суеверие.
– Значит, это не входит в вашу главную догму легенд о Бегстве?
– Нет, конечно. Это просто сказка, бытующая среди обычных, необразованных людей.
– Вы в этом уверены? – холодно спросил Тревиз. Квинтезетц снова уселся на стул и уставился на остатки еды перед собой.
– Пойдемте в гостиную. Моя жена не может прибрать все и навести порядок, пока мы здесь говорим об… этом.
– Вы уверены, что это сказка? – снова спросил Тревиз, когда они уселись в другой комнате перед окном, выступающим вверх и наружу, для наблюдения за ночным небом Сейшл. Свет в комнате был притушен, чтобы не нарушать освещенность, и темное лицо Квинтезетца пряталось в тени.
– А вы не уверены? Вы всерьез думаете, что какая-нибудь планета может раствориться в гиперпространстве? Вы должны понимать, что средний человек имеет весьма смутное представление о том, что такое гиперпространство.
– По правде сказать, – ответил Тревиз, – я и сам имею весьма смутное представление о том, что такое гиперпространство, хотя и проходил через него сотни раз.
– Тогда давайте поговорим о реальности. Уверяю вас, что Земля не находится в пределах Сейшл-Сектора и что мир, о котором вы упоминаете – не Земля.
– Но если вы не знаете, где находится Земля, С.К., то вы должны знать, где находится планета, о которой вы упомянули. Она-то явно в пределах Сейшл-Сектора. Мы кое-что знаем об этом, верно, Пилорат?
Пилорат, сосредоточенно слушавший, вздрогнул от неожиданности и ответил:
– Если на то пошло, Голан, то я знаю, где Гея.
– И давно знаете, Янов?
– С сегодняшнего вечера, мой дорогой Голан. Вы, С.К., показали нам Пять Сестер, когда мы шли к вам домой. Вы показали на тусклую звезду в центре, пятиугольника. Я убежден, что это – Гея.