Кризис
Шрифт:
Д: Думаю, что да. Потому что ситуация очень опасная.
К: Мы были бы готовы занять нейтральную позицию в Совете в том, что касается фактов по существу вопроса, требуя, с учетом того, что мы не знали, кто что начал, но мы поддерживаем [то самое] предыдущее до начала конфликта состояние, статус-кво анте.
Д: Ваше предложение – восстановление линии прекращения огня [1967 года] [то есть довоенной линии]?
К: Восстановление линии прекращения огня и возобновление режима прекращения огня, а затем создание комиссии по установлению фактов. Мы готовы продолжить обсуждения, которые [министр иностранных дел СССР Андрей] Громыко, и я, и президент договорились урегулировать.
Д:
К: Да.
Д: Только между нами?
К: Верно. Мы готовы смотреть на ситуацию в целом. Теперь, если вы займете позицию, согласно которой вам требуется защищать арабов, мы будем вынуждены занять позицию защищать то, во что мы верим, – дать понять, что мы верим, что арабы начали атаку, и тогда мы окажемся в ситуации, в которой сам черт голову сломит. Это сильно повлияет на наши отношения.
Д: Я понимаю.
К: Со стороны Москвы было бы весьма конструктивно, если бы обе наши стороны заняли позицию, что у нас нет [не было] времени обсуждать, кто что начал. Давайте прекратим боевые действия, восстановим линию прекращения огня и призовем все стороны соблюдать линию прекращения огня.
Д: Я думаю, это конструктивный способ начать действовать.
К: Мы притормозим все, пока не получим известие от вас. Вы можете получить быстрый ответ на наше предложение?
…
Дипломатические танцы в ООН
Стало очевидно, что началась война. Но орган Организации Объединенных Наций, призванный помогать поддерживать мир или восстанавливать его, был пассивен. Нежелание официальных лиц быть вовлеченными в этот процесс соответствовало нежеланию сторон, чтобы Организация Объединенных Наций занимала какую-то определенную позицию. Но, по мере продолжения войны, вопрос непременно должен был быть передан в Организацию Объединенных Наций, хотя бы только для утверждения результата. В связи с этим возникли два вопроса: соответствующий форум и тактика внутри него. Что касается форума, то было два выбора: Генеральная Ассамблея и Совет Безопасности. Мы не хотели, чтобы Генеральная Ассамблея была таким форумом, потому что неприсоединившиеся (группа примерно из восьмидесяти стран) поддержали бы арабскую сторону. Европейцы будут в лучшем случае занимать двойственную позицию, а у советского блока не будет иного выбора, кроме как согласиться с большинством развивающихся стран, даже если Советский Союз не стоял во главе. Таким образом, сбалансированный исход был бы практически невозможен. Состав Совета Безопасности предоставил бы больше возможностей, и в любом случае у нас там было право вето. Наша стратегия – как она отражена в 9:25 утра в моем разговоре с Никсоном – состояла в том, чтобы использовать господствовавшую тогда политику разрядки для поиска совместного подхода с Советским Союзом. Это было сделано для того, чтобы не допустить превращения Советского Союза в рупор арабской стороны, изолирования нас в исламском мире и отделения нас от Европы. Более того, это также помогло бы выиграть время, чтобы позволить прояснить военную ситуацию, поскольку мы все еще были убеждены, что нам скоро придется иметь дело с политическими последствиями быстрой победы Израиля.
СЭР ЛОУРЕНС МАКИНТАЙР, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА БЕЗОПАСНОСТИ
ОРГАНИЗАЦИИ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ, – КИССИНДЖЕР
Суббота, 6 октября 1973 года
10:08 утра
К: Я хотел бы переговорить с Вами о нашем общем представлении относительно ближневосточной проблемы, как Вы, несомненно, знаете.
М: Да.
К: Сегодня утром нам срочно позвонил наш посол в Израиле, о том, что они там считают, что нападение неминуемо, и они просили нас использовать свое влияние, а также заверить другие заинтересованные стороны, что они не будут наносить превентивный удар. Мы сделали это, и я позвонил министру иностранных
М: Я Вам поистине весьма благодарен. Я хотел бы упомянуть, что постоянный представитель Израиля позвонил мне, чтобы попросить не созывать заседание, а просто для того, чтобы рассказать о том, что произошло, как он это понимает. И, кроме того, он также сказал мне, что разговаривал с вашим представительством здесь и что идут некоторые консультации, и пообещал, так или иначе, информировать меня обо всем, что будет происходить. Вот такова ситуация на данный момент. Я никакой информации не получал от египтян или других арабских представителей.
К: У меня был краткий разговор с генеральным секретарем, чтобы сообщить ему о том, что мы проделали. Разумеется, мы считаем, что это вопрос Совета Безопасности, а не Генеральной Ассамблеи.
М: Да. Откуда Вы говорите?
К: Из «Уолдорфа». Где я готовил речь, посвященную миру на земле, – если Вы хотите внести какие-то предложения по соответствующим темам.
М: Я подумаю об этом.
К: Я не целиком поглощен этим делом. Я действительно хотел сказать одну вещь: если будет заседание и когда оно состоится, мы сделаем все возможное и мы будем признательны за любую помощь, которую мы сможем получить, чтобы поддерживать его на максимально возможном уровне, и не допустим никакой грязной игры. Вы понимаете всю сложность ситуации, которая чревата ухудшением, а мы стараемся этого избежать.
…
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ ВАЛЬДХАЙМ – КИССИНДЖЕР
Суббота, 6 октября 1973 года
10:22 утра
В: Я хотел Вам сказать следующее. Мы получили подтверждение от наших наблюдателей на Ближнем Востоке того, что Вы мне сказали: ведутся ожесточенные бои на египетской и сирийской границах. Нет боев по иорданской границе. Они отметили, что пришлют более подробные отчеты, как только получат больше информации от наших наблюдателей. У меня был разговор с [министром иностранных дел Египта] Зайятом, и он просит созвать заседание Генеральной Ассамблеи. Я сказал ему, что сомневаюсь, что это – технически – возможно сделать. Сомневаюсь, что мы смогли бы собраться так быстро. Я спросил его о запросе относительно заседания Совета Безопасности. Пока у него нет инструкций, но он пришлет нам какой-то документ и попросит распространить эти документы.
К: Мы считаем, что сначала вопрос должен быть рассмотрен в Совете Безопасности.
В: Совершенно верно. Я не думаю, что у Генеральной Ассамблеи есть такие возможности. До понедельника это технически просто невозможно. Я действительно считаю, что это дело Совета Безопасности. Я задал ему [Зайяту] этот вопрос, и он сказал, что у него нет указаний на сей счет. Я выразил свою глубокую озабоченность и сказал ему, что они должны сделать все, чтобы сбить накал страстей в этой ситуации. Он довольно сильно рассердился и сказал: «Мы не нападаем. Это делают другие» – и так далее.
К: По нашей информации – по нашему впечатлению, – все наоборот. Для Вашей лично информации – и не делитесь ею с другими, – мы ведем переговоры с Советами, чтобы посмотреть, сможем ли выработать общий подход в Совете Безопасности. Пока у нас этого не будет, я думаю, если может быть небольшая задержка, если кто-то будет настаивать на встрече, чего еще фактически не происходило, пока не получим советскую реакцию, если мы немного потянем, то только для того, чтобы заполучить реакцию Советского Союза. Я так понимаю, никто не запрашивал.