Кроличья нора, или Хроники Торнбери
Шрифт:
Все началось с неожиданного звонка Вильгельма, отца несчастной. Он разыскивал Томаса как последнюю надежду, единственную ниточку, которая укажет на местонахождение Мари-Энн и Бертины. Дочь назвала Томаса женихом своей подруги. Девушки на протяжении нескольких лет, пока учились в Кембридже, делили одну комнату в кампусе. По окончании университета они остались вместе, переехали в Лондон и сняли студио в районе Мэрилебон.
После месячного молчания и игнорирования звонков Вильгельм начал розыск дочери.
По известному адресу отцу никто не открыл дверь. Хозяин квартиры подтвердил: обе девушки уже несколько недель не появлялись, хотя арендная плата внесена за полгода вперед.
Разрываясь между желанием обратиться в полицию, открыв тем самым любопытствующей общественности створки шкафа, дать ей покопаться в семейном белье, и страхом за жизнь дочери, Вильгельм пошел путем частного расследования. Он начал разыскивать Мари-Энн, что и привело его в конце концов к Томасу. Родственников или знакомых семьи Мортон-Кингсли в Лондоне обнаружить не удалось. Дом родителей Мари в Сент-Джонс-Вуд долгое время пустовал, они проживали в Южной Африке на собственном ранчо. Следы девушек бесследно затерялись в многомиллионном городе.
Томас согласился помочь не на шутку встревоженному господину Майеру и, не теряя ни минуты, выехал в Лондон.
Им посчастливилось выйти на след Мари-Энн буквально сразу. У Тома сохранился ее номер – девушка не поменяла симку.
У бедного Вильгельма проснулась надежда, он заметно воодушевился, слыша, что Томас заговорил с Мари-Энн, но его радость была преждевременна: девушка ничего не знала о бывшей подруге или не хотела сообщать, – такой вывод после разговора с ней сделал Том.
– Нам надо поговорить с ней с глазу на глаз. Я уверен, Мари что-то скрывает.
Мужчины не теряя ни минуты отправились по новому адресу.
Новый приют Мари-Энн располагался в районе Тауэр-Хамлетс, где на улицах чаще встретишь выходца из Бангладеша, чем коренного лондонца. Странный выбор избалованной снобки. Томас был немало удивлен, увидев, где теперь живет его бывшая подруга.
Она, не изменяя прежней привычке, закатила глаза, изображая крайнюю степень удивления и радости от встречи, но ни ее ужимки, ни в спешке наложенный грим не могли скрыть бледности и припухлости лица, отечности век, кукольно-бессмысленных глаз, невыразительных и остекленевших.
Девушка долгое время не выпускала из рук бутылку. От нее пахнуло затхлой волной перебродившего алкоголя в смеси с проглоченной наспех шоколадной конфетой, кусочек которой растекся в уголке рта. Томас невольно поморщился и увернулся от требовательного поцелуя в губы.
После долгих уговоров, просьб, денежных посулов Мари начала давать информацию.
– Ну что вы от меня хотите? Я ничего не знаю о Берти, не слышала долгое время. Уже больше месяца! – глаза Мари неестественно сверкнули.
Томас понял истинную причину этого стеклянного блеска. Девушка серьезно подсела. И раньше ее настроение зависело от амфетаминов, а сейчас тем более. Он опустился на корточки перед хнычущей Мари-Энн и принялся вслух вспоминать прошлое – их встречи, поездки, счастливые минуты. Его тихий проникновенный голос сотворил чудо – девушка разрыдалась, а вместе с горькими пьяными слезами открылась правда.
Из всего сказанного выходило, что девушки потеряли друг друга из виду давно. Их жизнь покатилась под откос после отъезда из Торнбери; обе покидали дом с разбитыми сердцами и без надежды на лучшее. Но если Мари-Энн была готова к неудачному исходу авантюры с внебрачным ребенком, то Берта получила отставку от Гая неожиданно. В день велосипедной прогулки, во время ужина, сразу после моего ухода из-за стола Весельчак, как будто продолжая рассказывать анекдот, наклонился к уху бедняжки и бодрым тоном заявил:
– Ты мне надоела!
С того момента жизнь Бертины Майер дала трещину, а потом и вовсе разошлась по швам. Все началось с ежедневных девичников в клубах, невинных аперитивов-дижестивов, на время залечивающих душевные раны. Продолжилось более тяжелой артиллерией – неразбавленным виски и бурбоном. Но скоро на горизонте замаячил страшный десерт – верные спутники и советчики разбитых сердец, волшебные таблетки и порошки, уносящие кого в страну психоделического лета, кого в райский гарем, а Бертину – в любимую страну Оз, вымощенную желтым кирпичом. Детская сказка приходила в гости все чаще и чаще. Ее милые герои шли на променады по Бонд-стрит, ныряли в подземку на Пикадилли, подсматривали в примерочные кабинки в «Харродсе». Однажды Бертина заявила Мари, чтобы та освободила комнату, потому что Лев с Дровосеком – новые бойфренды – намерены переехать в их квартиру. Не хочешь повеселиться с моими ребятами? Пара на пару? Терпение Мари лопнуло, и она, не долго сомневаясь, покинула обезумевшую подругу.
Томас боялся обернуться и взглянуть на отца Бертины. Он гнал от себя тяжелые мысли и предчувствия, уже зародившиеся в голове. Попросил Мари вспомнить адреса мест, где могла быть сейчас потерявшаяся девушка, назвать любые имена их бывших знакомых – все, что могло хотя бы как-то помочь. Мари-Энн некоторое время напряженно думала, ее остекленевший взор приобрел осмысленность, и наконец она произнесла:
– Когда я последний раз затаривалась «снежком» у Салима, он говорил, что Баварскую Сардельку часто видят в Ист-Энде [21] . Али держит небольшой кебаб на Чемпелтон-Стрит. Все! Отстань от меня, малыш Томас, больше ничего не знаю. Давай-ка лучше выпьем за нашу встречу! Как я скучала по тебе!..
21
Ист-Энд (англ. East End) – восточная часть Лондона, которую часто упрощенчески представляют по произведениям Диккенса и других авторов эпохи промышленной революции как район расселения бедноты и антипод фешенебельного Вест-Энда.
В глазах Мари-Энн появился приторный блеск. Томас поспешно встал и шагнул к прислонившемуся к стене, бледному как смерть Вильгельму.
– Нельзя терять ни минуты, у нас появился шанс.
Ему оставалось задать бывшей девушке лишь один вопрос:
– Мари, где сейчас Гай? – Томас через силу произнес имя бывшего друга.
Девушка криво усмехнулась:
– А братец нынче везде и нигде. Везде и нигде!
Разум алкоголички и наркоманки явно сбоил, девушка заговаривалась.
Но будто прочтя его мысли, она вдруг собралась и мило, вполне осмысленно улыбнулась:
– Если серьезно, то последний раз он мне звонил из французского Дижона. Летел в Венецию. У него дела в Италии. Я передам ему привет от тебя, если хочешь.
– Не надо, – глухо ответил Томас.
Несмотря на то, что был четверг, Саймон прервал деловую встречу в офисе и через час подъехал в назначенное место. Никто не хотел вмешивать в щекотливое дело полицию, надеясь обойтись малой кровью. В принципе, так и случилось.
Машина остановилась под невыразительной вывеской на арабском языке в узком, захламленном картонными коробками переулке. Вильгельм остался сидеть на заднем сидении, непрестанно бормоча только ему ведомые молитвы.