Кроличья нора, или Хроники Торнбери
Шрифт:
– Хорошо. Тогда все просто. Я сама вшила себе в сумку и чемодан пакеты с героином, правда, непонятно, откуда я его взяла. Видимо, решила проверить бдительность охраны аэропорта, потому что всю жизнь мечтала оказаться на нарах, куда бы меня, не медля ни дня, отправили бы без суда и следствия! Теперь ты мне веришь?
Мы молчали несколько минут. Внезапно мне захотелось встать и уйти куда глаза глядят, в ночь.
Томас это понял. Он взял мою руку и крепко сжал кисть.
– Послушай. Прости меня. Пойми, он был моим лучшим другом, мне больно слышать о том, что он сотворил с тобой. Страшно подумать, что случилось бы,
– Томас не сводил с меня огромных взволнованных глаз.
– Я верю тебе. Мне также было тяжело найти эти подарки и понять, кто их приготовил… Только одно неясно: почему столько усилий было предпринято для моего устранения? Чем я была так опасна для Гая?
– Не знаю, не имею понятия. Возможно, он хотел, чтобы мы опять были вместе с его сестрой, но не знал, что это в любом случае исключено. Кроме дружеских чувств я ничего к ней не испытываю. Гай не раз пытался меня познакомить со своими бесчисленными подругами. Хотя, дай подумать… Да, в этот раз он действительно старался чаще оставлять меня с Мари-Энн наедине, но это не значит, что…
– Почему именно в этот раз? Это связано с моим приездом?
– Вряд ли… я не посвящал его в свои планы. То, что ты приедешь, он узнал раньше других, накануне отправления официальных приглашений на карнавал. Но кто ты такая – он не догадывался.
– Томас, он никогда не читал дневник сэра Фитцджеральда?
Удивлению Тома не было предела:
– С чего ты это взяла? Нет, конечно! Он даже не знает о его существовании. Хотя про семейную легенду Гай в курсе, дедушка сам рассказал ему.
– А теперь послушай. Не мог ли сэр Уильям дать ему прочесть дневник?
Томас задумался.
Гай Лэндол был прекрасно осведомлен о странной истории про женщину из будущего, он не раз видел мой портрет в галерее. И стоило ему взглянуть на меня, как карты пасьянса моментально сложились. Он понял, что я вернулась, а его друг Томас увяз в истории по уши. Зная романтический склад его натуры, Гай был уверен, мой приезд окончательно и бесповоротно нарушит жизненно важные планы. Но какие? Теперь, после возвращения кольца? Чем я еще могла ему помешать? Может быть, он не рассчитывал так легко снять его с моего пальца и поэтому подготовил запасной вариант с порошком? Не знаю… Видимо, эта тайна так и останется нераскрытой.
Острая жалость к Тому заставила оборвать размышления. Я подсела ближе и обняла его:
– Забудь его! Видишь, все закончилось хорошо. Мы вместе. Больше нас никто и ничто не разлучит.
Волшебная улыбка осветила лицо Тома. Какое чудо – любоваться им.
– Ты очень милый, когда улыбаешься! Наверное, девушки сходят с ума? Признавайся!
Он отвлекся от тревожных мыслей и хитро подмигнул мне. Внезапно у меня сам собой вырвался вопрос:
– Скажи, дочка Мари-Энн – твоя? – я внимательно взглянула в его глаза, чтобы не упустить первую и самую искреннюю реакцию.
Том смутился.
Несколько мгновений спустя я услышала его ответ:
– Я не хочу, чтобы между нами существовали недомолвки. Два года назад у меня действительно был роман с Мари-Энн. Но он завершен, и она прекрасно об этом знает. Я поставил на нем точку и возвращаться назад не желаю. Что касается ребенка – не исключена возможность, что Лизи от меня, но и в то же время, когда наши отношения с Мари дышали на ладан, она решила подстраховаться и завела интрижку с Роджером, приятелем Гая, которого я на дух не переносил. Вероятность, что ребенок мой, от силы пятьдесят процентов. Я несколько раз предлагал ей пройти генетическую экспертизу, и если бы мое отцовство подтвердилось, то признал бы девочку и обеспечивал ее в будущем. Но, как это ни странно, Мари-Энн вечно находила отговорки и лишь обвиняла меня в предательстве и в отказе от ребенка. Видимо, такой подход ей более выгоден. Из чего я делаю вывод, что ее дочь, скорее всего, от Роджера, только этот герой-любовник вряд ли будет ее слушать и помогать ребенку. Все просто, Элен. Или наоборот слишком запутано, все переплелось в какой-то немыслимый узел! Еще немного, и голова моя не выдержит и расколется на куски.
– Томас на мгновение замолчал.
– Ты меня сейчас выслушай и не перебивай. Это очень важно, – он взглянул мне прямо в глаза. – Я люблю тебя и не хочу потерять еще раз. Елена, ты слышишь? Ты меня понимаешь?
Да, я все слышала и все понимала.
– Ты останешься со мной?
– Да, Томас, я останусь с тобой, как и обещала.
Боюсь, он не понял вложенного в эти слова смысла.
Глава 25
Хеппи-энд для Золушки
– Позволь мне задать еще один вопрос о Гае.
Том приподнялся на локте и внимательно взглянул на меня:
– Спрашивай.
– Давно у него такая страшная патология с глазами?
– Страшная? Почему страшная? Скорее, неудобная.
Теперь пришла моя очередь удивляться:
– Что ты имеешь в виду?
– Мутная пленка на обоих глазах сильно ослабляет зрение, к тому же он постоянно носит затемненные очки, стесняется своего уродства. У него двусторонняя катаракта, а на операцию не соглашается, надеется на превентивные меры… Мать Гая погибла на операционном столе по вине врачей.
– Катаракта? Ты хочешь сказать, что у него на глазах мутная белая пленка?
– Да. Я сам видел!
Я откинулась на подушки.
«Кошмар мне приснился! Не иначе».
Томас, так и не дождавшись объяснений, поднялся с кровати и ушел на кухню готовить утренний кофе. За окном забрезжил рассвет нового дня.
«Я сдержу свое обещание и никогда больше не спрошу о Гае Лэндоле – однокашнике Томаса или кем он был на самом деле?
Человеком из плоти и крови или демоном, пришедшим из моего сна?»
– Том, прости, еще один вопрос.
– Опять о нем?
– Нет, я же обещала! О тебе, точнее о нас…
– Спрашивай, об этом я могу говорить вечно, – прошептал он мне на ухо и нежно прикусил его. По телу сразу же пробежала сладкая дрожь.
«Нет, не сейчас…»
– Скажи, когда ты увидел меня в «Дез Артист», что подумал? Была ли я похожа на тот образ, что нарисовал художник?
– Девочка, я был в ресторане задолго до того, как ты туда вошла. Будущая встреча так сильно волновала меня, что я пришел за час до назначенного времени, просто сидел за другим столиком. А когда ты появилась, признаюсь, не нашел в себе сил подойти.