Кролик и другие новые истории
Шрифт:
– Сама-то я в другом доме живу, – вдруг сказала хозяйка, все также впиваясь в Катю своими глазами-иголками. – В котором ближе к лесу.
– А в этом, кто живет? – продолжала опрос Катя, а сама посматривала на Фомина. Фомин разглядывал корешки книг на полках.
– Тут точно кто-то умер, – тихо сказал себе под нос Донцов.
Хозяйка метнула на Донцова злой взгляд.
– Ты иди давай, Донцов. Иди. Покури на улице, – погнала его из дома Катя.
– Райское местечко, – потроллил их Донцов, пряча за дверью улыбающуюся гримасу.
– Никто тут не живет…
– Мне нравится, – громко и с нажимом сказала Катя.
Фомин встрепенулся от ее голоса. Ожил. Заозирался по сторонам. И спросил:
– А готовить как?
Хозяйка стала показывать ему устройство газовой плитки, а Катя потихоньку вышла вслед за Донцовым на улицу.
– Донцов, имей совесть.
Донцов сидел на корточках у раскидистого куста смородины. Черной или красной. И что-то ковырял руками между веток. Над его головой поднималась тонкая струйка сигаретного дыма и вились комары.
– Да, понял я, понял, давайте уже соглашайтесь и назад в город поедем.
– Ты пойми, Донцов, я хочу, чтобы это он принял решение. А то все я да я.
– Ну а тебе-то это зачем. Глухомань же. Через день от тоски взвоете. Перегрызетесь друг с другом. Знаешь, как бывает в замкнутых пространствах. Кукухой поедешь…
– Нам надо наконец побыть только вдвоем. Наедине. У нас же все разладилось, Донцов. Все стало другим. Да, что ты там ищешь?
Донцов обернулся и показал жменю черных пыльных ягод.
– Донцов, нам надо провести время вдвоем, чтобы вот никого вокруг, понимаешь? Ни интернета, ни телефона. Ни друзей, ни подружек, – с нажимом добавила Катя, чтобы Донцов осознал о каких именно подружках идет речь.
– Да, понял, я понял, – опять повторил Донцов и зарылся в куст. Катя вздохнула, раньше бы он сказал «ты о чем?», «что за подружки?», «у кого, у Фомина-то?», «да ладно тебе!», а так даже спорить не стал, как бы молчаливо подтверждая – да, отношения надо спасать.
Хозяйка с Фоминым вышли из дома.
– Ну, что решили? – спросила хозяйка и впервые за все время вдруг улыбнулась. Глаза у нее прозрачные, подумала Катя.
Фомин смешно чесал в затылке и морщил лоб. Вылитый Иванушка. А хозяйка типичная баба Яга. И дом старый, и лес чернеет. И сказка нестрашная.
– Мы согласны, – громко и твердо сказала Катя.
***
Как же называется этот гриб? Катя старательно, но безуспешно повспоминала. Дымовушка? Небольшой белый продолговатый шарик, не шарик даже, фасолина надутая, немного взъерошенная с одного бочка. А если на него наступить, то он хлопнет и выбросит облачко дыма. Не дыма, конечно, а спор. Но кажется, что дыма.
Катя машинально потянулась за смартфоном, чтобы сфоткать грибок и только погрузив ладонь полностью в узкий карман шорт вспомнила, что смартфон за ненадобностью оставлен в доме и даже не заряжен, валяется на полочке бесполезным грузом.
Также, как и Фомин, пронеслась мысль. Тот тоже валяется. В лес не пошел. Что я там не видел, сказал, пожал плечами и сел писать свой идиотский код – абракадабру символов, тарабарщину, бессмыслицу. А видел ли ты когда-нибудь настоящий лес? Так чтобы не на квадроциклах пронестись по ухоженным дорожках от санатория к водоему и назад, и не шашлыки на приятельской даче между тремя лично посажеными елками?
Катя лес любила. Городские парки с трудом переносила – шумно, отовсюду лезет одновременно заброшенная неухоженность и лакированный порядок. И то, и то рукотворные. А настоящий лес – это стихия. Черный глухой ельник сменяется стремительным рвущимся вверх сосняком. С редкими березами и кустами, как метелками. С разлапистым папоротником. С вязким, по колено ковром из цепляющихся за штанины растений, перекатывающимся с пригорка на пригорок. Прелые, усыпанные иголками низинки, вывернутые к солнцу полянки с блестящей паутиной, жужжание комаров, яркая, всегда неожиданная и вызывающая восторг земляника и разочаровывающая черника. Тоже вкусная, но какая-то обычная. А землянику можно насадить на травинку, одна за другой, как бусы.
На Катиных бусах белели три неспелые ягодки. Хотела принести Фомину лесной земляники, а ягоды нет. Деревенские, наверное, все обобрали. Она зашла-то недалеко. Километр максимум…
Лес начинался сразу за участком. Дом, который они сняли пучил свои глаза-окна прямо на проезжую улицу. А второй дом на участке, совсем какой-то махонький, еще чернее и дряхлее первого, в нем жила хозяйка, стоял частью в лесу, выкатив свой лежалый бок в ельник. Катя обошла его по кругу, наткнулась на хозяйку, осторожно сказала «здрасте» и пошла было дальше. Стой, остановила ее хозяйка и сунула в руки холодную кружку с чем-то сладким и пахучим. На-ка, сказала хозяйка, попробуй. А что это? осторожно спросила Катя. Морс, просто ответила бабка…
Странная она. И глаза прозрачные. Как вода.
Катя выкинула травинку с неспелой земляникой, топнула по грибу-дымовушке, тот правда дым не выпустил, а только неприятно скрипнул, и пошла дальше в лес. Ну и заблужусь, подумала она, пусть Фомин побегает, поищет.
Она шла все прямо, никуда не сворачивая, не обходя препятствия. Лес теснил со всех сторон. Обступал. Стволы деревьев сыпали вслед труху, оставляя отметины на голых ногах, но Катя с непонятным для самой себя упрямством шла вперед. Протискивалась, срывая кору, хрустела сухими сучьями, сметала паутину взмахом руки, взбиралась на пригорки, скользила по лесной подкладке вниз, туда, где папоротник доходил ей почти до плеч.