Кроме меня, кроме неё
Шрифт:
– И как? Тоже отличница?
– Совсем наоборот. – И качает головой, как старая, закостенелая учительница.
Странно даже.
Смотрю, как Настя крутит ролик дальше, уже где-то на Иринкиной странице, а потом останавливается у аватара с котом и кликает по надписи: «Добавить в друзья».
– Никак мою заявку не принимает. Хотя вот вчера на страницу заходила. И написать ей ничего не могу. Доступ ограничен.
– И правильно делает, – прикалываюсь я. – Нечего с училками френдиться. Может, у нее там что секретное, а ты палить все будешь.
– Да что я, грымза какая? – обижается Настя. – Все с удовольствием откликаются. Даже сами
– Представляю, – ухмыляюсь я, – какую «ерунду» тебе Архипов написать может. Ты с ним вообще смотри аккуратнее. Тот еще тип. И Семенов не отстает.
– Да хватит тебе! – опять улыбается она. – Нормальные ребята. Дети еще совсем. Безобидные.
Ага. Безобидные. Если бы Настя знала, как они в мечтах… Фу! Противно даже вспоминать их ехидные смешки. Когда-нибудь все равно не сдержусь и заеду Архипову в табло. Пусть думает что хочет.
Вот что я действительно могу прогулять, так это субботние курсы. Универ все равно мне не светит, надо смотреть правде в глаза. А мать – сама наивность. Да, конечно, быть троечником в профильном «гуманитарном» классе почти то же самое, что хорошистом в обыкновенном. Наверное. По крайней мере, Настя так рассуждает, когда они на пару с матерью начинают меня пилить.
Но даже на исторический поступать – дохлый номер. Историю сдам. А на русском и иностранном точно завалюсь. Даже пытаться не собираюсь, только время даром потрачу. Вообще вся эта суета с поступлением меня уже сейчас, почти за год вперед, бесить начинает. Все кругом только и делают, что охают и вздыхают: экзамены, ЕГЭ, проходные баллы. Ну не сдам и не сдам. Пойду на слесаря учиться или токаря. Все носы воротят: мол, фу-у, не престижно… А сами становятся какими-нибудь менеджерами, маркетологами или, того хуже, дизайнерами и гвоздь в стенку забить не могут. Только в офисах штаны протирают, пасьянсы втихушку раскладывают. Да-а. Мужики! Нечего сказать. Мой дед всю жизнь на заводе слесарем отпахал, собственноручно разработал и собрал станок для резки металла – для того времени ноу-хау, металл резали ножницами или штампами. Станок тогда даже на ВДНХ красовался, а дедова фотография до сих пор на заводской Доске почета висит. Вот уважаю: есть чем гордиться! А чем менеджер похвастаться может? Успешными продажами йогурта?
Вечером Славик за своим буком зашел.
– Давай до меня. Закинем ноут, заодно похаваем. Матушка котлет навертела – пальчики оближешь. А потом гулять.
– Заманчивая перспектива. – Чувствую, как мой желудок поддакивает, положительно реагируя на слова о домашних котлетках. – За Иринкой до или после заходить будем?
– За Иринкой ровно в семь.
– Понятно, – киваю.
А сам про себя посмеиваюсь: как все строго-то, точно по расписанию! Интересно, чья инициатива? Скорее всего, Славика. Он вообще даже с виду на робота смахивает. Спина широкая, плечи огромные, ручищи здоровенные. А голова маленькая. Еще и стрижется коротко, почти налысо.
После такого праздника живота поспать бы, а мы тащимся пешком на четвертый этаж.
Мама у Иринки нормальная такая. Приятная. Обычно как бывает? Даже на порог не пускают – жди на лестничной клетке. А если пустят, то будут рассматривать с ног до головы, всем своим видом выражая пренебрежение. Мол, ты не радуйся, что моя дочь с тобой встречается. Все равно ты ее, разгильдяй, не достоин!
Иринка уже в пальто выходит в коридор.
– Пошли? – По старому сценарию Славик чмокает Иринку в щечку и берет за руку.
– Минутку. Маринку подождем.
Пытаюсь сообразить: не ослышался ли? «Маринку подождем», – эхом гремит в голове.
– Она с нами гулять? – спрашиваю и всматриваюсь в дверные проемы в конце коридора.
– Марин, долго ждать будем? – нетерпеливо зовет ее Иринка и тут же кивает мне в ответ.
А та молчит. Ни звука, ни шороха не слышно. Думаю, как бы снова сдержаться и не выпалить это свое дурацкое «здрассте». Мысленно повторяю, как тантру: «Я спокоен. Я не волнуюсь». Расстегиваю куртку. Жарко как-то в квартире. Надо было сразу кожанку скинуть. Столько ждали.
У Иринки пиликает телефон. Она что-то читает и закатывает глаза, ухмыляется.
– Пошли на выход, – хватает Славика под локоть.
– Не понял, – хмурится тот.
Сказал бы я, что тупит. Но сам что-то тоже не въезжаю.
– Планы изменились. – Иринка кивает головой куда-то в сторону комнат, и я понимаю, что эти ее слова относятся к Марине.
Выхожу в подъезд, и сразу холодом окатывает с головы до ног. Противным таким, колким. Я же куртку не надел! Олух!
5
Вечер воскресенья – заунывные семейные посиделки. Отец у нас массовик-затейник. То в лото предлагает всем сыграть, то какую-нибудь комедию посмотреть допотопную, а то и вовсе – чтение по ролям. Может, я чего-то не понимаю? Но, по-моему, он слишком мало видит нас среди недели, вот и несет всякую чушь.
Иринка, правда, соглашается на все. Ей в радость и в настольную игру сыграть, и по сотому разу «Кавказскую пленницу» пересмотреть, даже Шекспира вслух зачитать не отказывается.
А я в ванной закрываюсь. Часа на два, пока весь энтузиазм у отца не иссякнет. После лежу в кровати и чувствую, как от меня пеной для ванны пахнет. А сама заусенцы на пальцах кусаю. Привычка.
В школе обращаю внимание на Асю. Интересно же, как она себя будет вести, после того как я ее заявку в друзья одобрила. Но ничего такого не замечаю. Все как обычно.
Она ходит вдоль доски туда-сюда, улыбается. Потом вызывает Пашку Носова задачу решать. Тот сияет от радости. Проходя мимо Коломенцева, даже бровями энергично задергал типа: «Вот так-то. Съел?» Капец. С каких это пор у нас выход к доске – все равно что награда за заслуги?
А Коломенцев, по ходу, вызов принял. Сначала строчил что-то в своей тетради, как из пулемета, пока Ася за учительским столом сидела спиной к Носову.
Я свою тетрадку в сторону отодвинула, наблюдаю: сейчас обязательно что-нибудь отчебучит.
Короче, дождался он, когда Носов у доски почти все решение распишет (оставалось только цифры подставить да посчитать), а потом как вскочит со своего места и к доске пулей.
– Давай, давай, иди отсюда. – Вцепился Пашке в рукав и оттаскивает в сторону, тут же в спину толкает. – У тебя и так оценок много. – А сам сияет от радости. Все внимание ему!