Кроме меня, кроме неё
Шрифт:
На уроках вообще постоянно зависал. Все думал: надо поскорее сет собрать, осталось всего два предмета. И крышка этому Гоблину.
Только на физ-ре оживал и вклинивался в учебный процесс.
Пока еще тепло на улице, гоняем мяч на стадионе. Лафа. Особенно когда к первому уроку сразу в спортивке идешь. Человеком себя чувствуешь. С утра настроение замечательное. Так всегда по средам бывает.
Наш одиннадцатый «Б» большую часть стадиона оккупировал. А в стороне, за футбольными воротами, еще какой-то класс параллельно занимается. В лапту, кажется, играют. Их физрук на лапте помешанный. Сколько у нас с начала года совместных уроков было, ничего другого не видел.
Синица пас передает, а сам орет мне:
– Давай сегодня без обеда? Бутеров наверти и сразу за комп.
Киваю ему в знак согласия, а сам веду мяч. Надо еще как-то Горбуна обойти. И Архипов лезет своими оглоблями под ноги, пытается меня с толку сбить. Я и так его ненавижу, а как о Насте вспомню, так вдвойне трясти начинает. Что ли, вчухать ему прямо тут? Чтобы не путался под ногами.
Пока думал, почти к самым воротам подбежал. И куда все защитники растворились? Цель передо мной. Бей! Не промахнешься!
Быстро оцениваю, под каким углом лучше по мячу вмазать. Смотрю… бежит прямо мне навстречу с той стороны ворот Марина. Иринкина сестра. И уже не вижу, кроме нее, никого и ничего. Ни мяча, ни Сереню Галкина в воротах, даже ног своих не чувствую. А в голове все еще стучит: «Бей!»
Бью! Рефлекс, что ли, отработанный?
Гол!!!
Только сетки на воротах нет. Мяч под перекладиной проскочил и летит себе дальше, продолжает свой полет. И снова в цель!
Подбегаю – лежит. Мяч чуть в стороне, а Марина – на песке. Там, где он ее настиг, поцеловав точно в лоб. Жалкая такая, маленькая. Руки растопырила в разные стороны, как будто не мяч словила, а под танк попала. Смотрит на меня не моргая и вроде улыбается.
Опять орясина рядом, ржет тихим басом. На ее фоне Марина совсем беззащитной кажется. Только хочу руку протянуть (надо же человеку помочь встать), а она сама, точно током простреленная, вскакивает и испуганно вертит головой по сторонам.
– Извини, я не специально, – пытаюсь улыбнуться, тяжело осознавая, что улыбка совсем не к месту.
Понимаю, что сказать больше нечего, а молчать нелепо. Иду за мячом и шурую обратно на середину поля.
Играть уже совсем не хочется. Только и знаю, что оборачиваюсь в ту сторону, где лапта продолжается как ни в чем не бывало. Зачем? Как будто убедиться хочу, что она еще там.
Там. А куда ей деваться?
На физике вообще жесть.
Настя новую тему объясняет. Сижу, уставился на доску, а сам свое втыкаю. Сзади Архипов ржет. Вначале я никакого внимания не обращал, а потом прислушиваюсь – про Настю.
– Думаешь, у такой телочки нет никого? – крякает.
– А ты подойди и напрямую спроси. Слабо? – вполголоса отвечает ему Семенов.
Тот снова гогочет:
– А на фига спрашивать? Окучивать надо без лишних вопросов.
– Закупорь уже свою форточку! – оборачиваюсь к этим недоумкам и смотрю на Архипова в упор. Чувствую, как от злости у меня зубы скрипеть начинают.
– Никитос, да ты успокойся! Чего разбушевался? – смеется и похрюкивает, а рыльник его так и напрашивается на кирпич.
– Он, по ходу, в долю просится, – снова шепчет Семенов своему другу-дегенерату.
– Слышь, ты! – вскакиваю и кидаюсь через парту, успевая ухватить его за воротник рубахи.
– Корнеев! – разлетается по классу взволнованный голос Насти. – Выйди за дверь!
Отпускаю этого дятла, а сам кулаки сжимаю. Слышу, как он в спину мне кидает:
– Втрескался в училку! – и снова хрюкает.
Диман Корчагин вечером позвонил. Гулять позвал. Вообще я сегодня даже не собирался. А тут подрываюсь внезапно.
Гоблину отомстить не удалось. Да и ну его к чертям! Он, по ходу, заядлый геймер. И сама игра что-то поднадоела.
Настя обложилась тетрадками – чьи-то лабораторные проверяет. Лампа на столе, как прожектор, весь стол освещает, а на стене сбоку устрашающие тени вырисовывает. Подхожу с другой стороны и, как в детстве, двумя руками, растопырив пальцы, пасть зубастую изображаю. Рычу и тут же давлюсь от смеха. Вот дурачок. Почти восемнадцать, а все дурью маюсь.
В стопке на краю стола самая первая тетрадка – Марины Шмаковой. Делаю шаг назад. Испугался, что ли? А самого, как магнитом, обратно тянет. Буквы ровные, но угловатые, на зеленых строчках в хоровод выстроились. Так интересно внутрь заглянуть. Только зачем? Что я там увидеть хочу? Лабораторную по физике?
Настя очки приспускает и смотрит в одну точку. Заметила, наверное, мое неприкрытое любопытство. Но я стою, как и стоял. Сбежать – выдать себя. А в чем преступление?
– Ты чего на Семенова сегодня накинулся? – спрашивает она совсем не о том.
– За дело, – отвечаю, глядя исподлобья, а самого выворачивает наизнанку. Закопал бы этих уродов!
– Дела можно и без кулаков решать.
Молчу. А что ей скажешь? И так сдерживаю себя как могу. Хорошо, что Диман мой номер опять набрал.
– Выхожу, – отвечаю ему и одновременно обуваю кроссовки.
А потом мчу по лестнице в подъезде, на ходу засовывая руки в рукава куртки.
Диман совсем рядом живет. Вот за той кирпичной девятиэтажкой панельные дома стоят, все одинаковые. Как целый микрорайон. Его – самый первый. Балкон прямо над вывеской «Молоко», которой лет сто, наверное. Там уже молока и в помине нет. То бар откроют, то ювелирку, то супермаркет, то еще чего-нибудь. А надпись все висит. Никому и дела нет.
– Не жарко? – улыбаюсь, увидев Димана с курткой в руках.
– Жарковато, – смеется в ответ.
Значит, понимает, что выглядит, мягко говоря, глупо. Но мне по фиг. Взрослый человек. Замерзнет – оденется.
Сегодня вообще холодно. Дождь после обеда сильный прошел, в парке сыро и неуютно. Кошусь на Димана одним глазом, как будто жду, когда тот зубами застучит. А он бодрячком. Никакого намека. Может, и правда жарко парню?
Идем с ним на поиски наших. Набираю Славику:
– Вы где?