Кромешная ночь
Шрифт:
Можно ли сказать, что я втерся в доверие и присосался к Филдсам? Можно. В помощниках они, по сути дела, не нуждались, и, будь они моложе и не столь добросердечны, вряд ли они взяли бы меня на работу. Можно ли сказать, что я заставлял их тяжко трудиться? Вдвоем вполне реально было жить на тот скромный доход, что давала бензоколонка, а втроем стало нельзя. И хотя я изо всех сил старался брать работу на себя, все равно им приходилось трудиться тяжелее, чем до моего появления. Можно сказать, я воровал у них, потому что само мое пребывание с ними было кражей. Да и с ценой тоже — можно
Можно ли сказать, что то, как все обернулось, я спланировал заранее? Ну да, наверное: неосознанно я на такой исход и рассчитывал.
Во всяком случае, положа руку на сердце, отрицать это я бы не взялся. Все, в чем я могу быть уверен, так это в том, что боролся за жизнь и отыскал-таки идеальное место — уникальное убежище, куда мог спрятаться. Все, что они имели, должно было стать моим. Вопрос в конечном счете стоял «или — или». Или я, или они.
Шесть лет, проведенные с ними… в каком-то смысле оказались ничуть не лучше любого другого куска моей жизни. Дерьмо сплошное. Нечем там ни гордиться, ни как-то еще себя превозносить.
— Карл… Что с вами, Карл?
— Да ничего, все нормально, — сказал я.
— Вам плохо. Я же вижу. Давайте-ка пойдем сейчас в дом, я сварю вам кофе, и вы приляжете в гостиной, пока вам не…
— Да нет, я лучше домой пойду, — сказал я.
Я встал, она тоже поднялась. Вид у нее был совсем больной, наверное под стать моему.
— Ах, и зачем я только вам рассказала, Карл! Ведь должна же была подумать, как это вас расстроит.
— Да нет, ну что уж… Просто мне, пожалуй, пора, — сказал я.
— Давайте я позову Билла. Он отвезет вас.
— Нет-нет, не надо, — сказал я. — Я… мне хочется немного пройтись.
Она мне что-то возражала, спорила, причем по ее виду и голосу можно было ожидать, что она в любой момент расплачется. Но в конце концов дошла со мной до калитки, и я ускользнул.
По дороге к дому (то есть к дому Уинроев) глаза под контактными линзами жгло, и день не казался уже ни солнечным, ни приятным.
Было слышно, как на кухне возится Руфь. Похоже, больше в доме никого. Я вошел в кухню, достал из буфета бутылку виски и надолго припал к горлышку. Поставил бутылку на место, обернулся.
Руфь смотрит во все глаза. Вынув руки из мойки, она, видимо, потянулась за полотенцем. Но так и не взяла его. Уставилась на меня с таким исказившимся лицом, словно ее ткнули ножиком; качнулась, уперлась костылем, сделала шаг. И сразу обвила руками, прижалась…
— К-карл, миленький! Что случилось?
— Ничего, — сказал я. — Просто в животе нехорошо.
С гримасой, изображающей улыбку, я отстранился. Легонько шлепнул ее по попе и только хотел сказать, даже начал уже: «А где?..» — как пришлось прикусить язык. Услышал, что по ступенькам крыльца своей решительной, начальственной походкой подымается Фэй. К тому времени, когда она открыла входную дверь, я был уже в коридоре.
Подмигнув, кивнул через плечо:
— Разжился вот глотком
— Ну и правильно сделали, Карл. — Она тоже в ответ подмигнула. — В животе, говорите, нехорошо стало? И поделом! Ибо не фиг… с мусорами корешаться.
— Да уж, — усмехнулся я. — Спасибо за виски.
— Да не за что.
Я пошел по лестнице вверх. На середине марша резко развернулся.
Но, видно, недостаточно проворно — не успел застигнуть: она уже входила в обеденную залу. Но ее взгляд чуть не прожег мне спину, я это чувствовал, а когда вошел в комнату, понял, в чем причина такого ее интереса.
В чем, в чем… В спине моего пиджака! Там двумя мокрыми пятнами отпечатались ладони Руфи.
18
Фэй, конечно, актриса. Насчет этого Босс был прав. Не знаю уж, сколько игры было в ее поведении по сию пору, но, возможно, она лицедействовала все время. Большая была на это мастерица. С тех пор как она увидела мокрые отпечатки, прошла неделя, и, если бы я не знал, что она их видела, я бы и подумать не мог, будто что-то не так.
В тот вечер, в воскресенье, она зашла ко мне в комнату, и мы точили лясы битый час, но за все это время она себя ничем не выдала. Потом мы были вместе в среду — то есть в самом полном смысле вместе, — и опять ни намека на то, что она знает. Ни разу ни словом, ни движением не прокололась, не выдала, что обозлена как незнамо кто.
Она ждала. Чтобы все улеглось, чтобы я поверил, будто она ничего не видела. Хотела застать врасплох.
Ждала целую неделю, пока в следующее воскресенье вечером…
Ох уж и неделька была!
Я думал, в колледже хуже, чем в ту пятницу, быть не может, но было хуже. А может, это просто так казалось, потому что проблем стало много больше, а меня много меньше.
Тут и телеграмма, о которой мне поведала миссис Саммерс. И напряженность с Фэй. Да еще Руфь. И Кендал. Джейк…
Джейк приходил домой почти к каждой трапезе. А раза два он даже завтракал с Кендалом и мной. По-прежнему он здорово прикладывался к бутылке, но косеть стал вроде бы не так зверски.
Он становился словно все больше, а я все меньше. С каждым днем я хоть на чуточку, но убывал.
Я сказал, что он крепко припадал к бутылке. Но в этом я его далеко обошел. Каждый завтрак просто требовал, чтобы я его заклинил парой стопариков, и только после этого шел на занятия. Вечером перед работой обязательно надо было клюкнуть еще, да и перед сном…
В четверг я даже взял с собой бутылку в комнату и назюзюкался чуть не в хлам. До того, что собрался идти будить Кендала, чтобы сказать ему: не могу, дескать, больше, совсем разболелся. Хотел сказать, что принимаю его предложение, ну, то: поехать на его машине в Канаду; я чувствовал, что он если и станет ломаться, то только для проформы, потому что, когда у человека настолько все враздрай, использовать его смысла нет. Он разрешит мне свинтить, я намылюсь туда, а через несколько дней приедет кто-нибудь от Босса и…