Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

Прайсман Леонид Григорьевич

Руководство РСДРП(б) засомневалось. Ленину и его окружению очень хотелось взять власть, но если, с одной стороны, они видели полное бессилие Временного правительства, все возрастающую поддержку большевиков со стороны рабочих Петрограда, столичного гарнизона и Кронштадта, то с другой, они понимали, что в большинстве районов страны и на фронте их мало кто поддерживает. Хотя Ленин считал, что мирным путем Советы не могут взять власть в свои руки: «Власть не передают. ‹…› Ее берут с оружием в руках ‹…›. Необходимо дать пролетариату указания, что вся организация его силы, в конечном счете, имеет целью восстание, если не через дни, не в ближайшие недели, то, во всяком случае, в ближайшем будущем» [58] . Но ближайшее будущее можно понимать различно. Ленин считал, что большевики не готовы сейчас выступать. Противоречивость в действиях большевистского руководства усиливалась еще и потому, что они остались без главного руководителя. 29 июня Ленин уехал на дачу В. Д. Бонч-Бруевича под Выборгом. Но выступление пулеметчиков, рабочих, сообщение о желании матросов Кронштадта также принять участие в демонстрации вынудили большевистских лидеров возглавить демонстрацию. Поздно вечером 3 июля на 2-й общегородской конференции РСДРП(б) было решено принять участие в демонстрации с тем, чтобы придать ей мирный и организованный характер [59] . Но вождя пролетарской революции продолжали охватывать сомнения. Утром 4 июля со свойственным ему неподражаемым цинизмом Ильич заявил группе своих приближенных, среди которых находились Л. Д. Троцкий и Г. Е. Зиновьев: «А не попробовать ли нам сейчас ‹…›. Нет, сейчас брать власть нельзя, потому что фронтовики все еще не наши. Сейчас обманутый либералами фронтовик придет и перережет питерских рабочих» [60] .

Церетели справедливо сделал вывод: «…выступление, организованное низами партии под видом чисто стихийного движения масс, „вынудило“ руководящие органы большевистской партии возглавить это движение, и с этого момента число демонстрантов увеличилось» [61] . Утром 4 июля 12 тыс. матросов Кронштадта на пассажирских и торговых судах прибыли в Петроград. Боевых кораблей в Кронштадте не было, все они находились в Гельсингфорсе и Ревеле. Прибытие массы матросов подняло шансы на успех переходящей в восстание демонстрации. Н. Н. Суханов вспоминал: «Кронштадтцы были, несомненно, главной ставкой партии Ленина и главным, решающим фактором в его глазах. ‹…› Высадившись на Николаевской набережной, кронштадтцы выстроились в отряды и направились… к дому Кшесинской, к штабу большевиков» [62] . Подойдя к большевистской цитадели кронштадтцы стали требовать выступления вождя большевиков. Видимо, Ленин находился в мучительных сомнениях. 12 тыс. готовых на все вооруженных матросов только ждут его приказа, его распоряжения ждут и 30 тыс. рабочих, а также тысячи солдат, окружавших дворец Кшесинской. Временное правительство и Исполком Советов не могут рассчитывать ни на одну часть, в лучшем случае, как это было с солдатами Семеновского и Преображенского полков, было обещано соблюдение нейтралитета. Но Ильич медлит и не хочет выступать. Раскольников свидетельствует: «…мы от имени кронштадтцев стали упрашивать его выйти на балкон и произнести хоть несколько слов. Ильич сперва отнекивался, ссылаясь на нездоровье, но потом, когда наши просьбы были веско подкреплены требованием масс на улице, он уступил и согласился» [63] . Но матросы так и не дождались призыва к свержению Временного правительства. В своей короткой и бессвязной речи Ильич посетовал на болезнь, приветствовал собравшихся и призвал их к «выдержке, стойкости и бдительности». Выслушав Ленина, матросы двинулись к Таврическому дворцу – в резиденцию СРСиКД. На всех очевидцев, не являющихся большевиками и анархистами, демонстрация 4 июля производила угрожающее и в то же время противоречивое впечатление. Газета А. М. Горького «Новая жизнь» писала: «Эти бешеные, мчащиеся по городу автомобили, нагруженные и перегруженные солдатами с винтовками, штыки которых взъерошенной щетиной направлены были на ничего не понимающих людей… Эти пулеметы (по 3, по 5, по 6 штук на автомобиле!), своими дулами направленные на обалдевших обывателей… Эти дрожащие пальцы на курках винтовок и затворах пулеметов, эти вытянутые в пространство руки с револьверами… Этот бесшабашный и дикий свист с автомобилей…» [64] . По пути к Таврическому дворцу военная колонна кронштадтцев превратилась в плохо управляемую толпу. Раскольников писал, как действовал на матросов сам вид обитателей Невского проспекта и других буржуазных кварталов: «…при одном виде наших классовых врагов в душе многих матросов клокотала безумная ненависть…» [65] . Очевидцы свидетельствовали: «А около полудня в разных концах города началась стрельба. ‹…› Особенно на Невском – у Садовой и у Литейного. Как правило, начиналось со случайного выстрела; следовала паника; винтовки начинали сами стрелять куда попало. Везде были раненые и убитые…» Вслед за стрельбой стали громить богатые квартиры. Суханов рассказывал: «Начались небольшие, частичные погромы. Ввиду выстрелов из домов под их предлогом начались повальные обыски, которые производили матросы и солдаты. А под предлогом обысков начались грабежи. Пострадали многие магазины, преимущественно винные, гастрономические, табачные ‹…›. Разные группы стали арестовывать на улицах кого попало» [66] .

58

Цит. по: Помпеев Ю. Февральский вихрь. Эти великие полгода. Ленинград, 1987. С. 595.

59

В. И. Ленин. Полн. соб. соч. Т. 32. М., 1969. С. 517.

60

Цит. по: Церетели И. Г. Указ. соч. С. 301, 302.

61

Там же. С. 297.

62

Суханов Н. Н. Июльские дни // Д. Анин. Революция 1917 года глазами ее руководителей. Roma, 1971. С. 311.

63

Раскольников Ф. Ф. Указ. соч. С. 133.

64

Цит. по: Церетели И. Г. Указ. соч. С. 288.

65

Раскольников Ф. Ф. Указ. соч. С. 135.

66

Суханов Н. Н. Указ. соч. С. 313–314.

В 14:30 толпы матросов подошли к Таврическому дворцу. На прилегавших к нему улицах все было заполнено демонстрантами. Царила жуткая толчея, так как одни колонны уходили, а новые приходили, чтобы донести до исполкома совета свои требования, главным из которых было: «Вся власть Советам!» Одному из руководителей ПНС И. В. Гессену больше всего запомнилась сцена, которую он наблюдал у Таврического дворца: «Теперь перед Тавр. Дворцом огромный рабочий, грозя кулаком вышедшему к толпе представителю Совета р. и кр. депутатов, в настоящем бешенстве кричал: „Принимай, сукин сын, власть, когда дают“» [67] .

67

Гессен И. В. В двух веках. Жизненный отчет // Архив русской революции. М., 1993. Т. 22. С. 369.

Таврический дворец остался практически без охраны, ответственный за оборону дворца Войтинский при виде все новых и новых толп враждебно настроенных вооруженных людей обзванивал полки Петроградского гарнизона с просьбой прислать солдат для обороны, но ему всюду отказывали. В его распоряжении находились 14 солдат Павловского полка. Положение немного улучшилось после того, как к защитникам дворца присоединились несколько броневиков Броневого дивизиона, команда которых насчитывала всего 18 человек [68] . Особенно решительно были настроены матросы. Когда к ним вышел, чтобы их успокоить, министр земледелия Чернов, они арестовали его и усадили в автомобиль, чтобы увезти. Церетели описывал, как об этом узнали во дворце: «…члены Петроградского Совета вбежали в комнату Исп. К-та с криком: „Матросы арестовали Чернова и хотят его увезти“. Эти крики вызвали среди присутствующих сенсацию и тревогу, причем наибольшую тревогу проявили находившиеся тут большевики и члены левой оппозиции» [69] . Благодаря энергичному вмешательству Троцкого Чернов был освобожден. Большевики гораздо лучше понимали, что собой представляют матросы, и боялись, что с Черновым могли расправиться самосудом. Тогда это не входило в их планы. Матросы были настроены решительно, но Ленин к активным действиям был еще не готов.

68

Войтинский В. С. Указ. соч. С. 173.

69

Церетели И. Г. Указ. соч. С. 307.

Раскольников и Рошаль отправились на встречу с большевистскими лидерами. Размах демонстрации привел Ильича в радостное настроение. Раскольников рассказал о своем присутствии на заседании небольшой группы партийных работников во главе с Троцким: «Освещая вопрос с разных сторон, все приходят к одному выводу: демонстрацию следует считать законченной, участников пригласить вернуться в казармы. Кронштадтцев решено временно, на всякий случай, оставить в Петрограде. Всеми единодушно признается, что, несмотря на успех сегодняшней демонстрации, условия для вооруженного восстания и захвата власти в данный момент еще не созрели» [70] . Матросов разместили на ночь во дворце Кшесинской и в Петроградской крепости. Нерешительность большевиков дала время Исполкому Совета изменить положение. В ночь с 3 на 4 июля к Таврическому дворцу подошел в образцовом порядке 176-й запасной полк. Интересно, что часть была вызвана большевиками, но для чего – солдаты не знали. Члены Исполкома Советов Ф. И. Дан и Войтинский объяснили солдатам, что революция в опасности, Исполком Советов нужно защищать. Не до конца понимавшие, что происходит, солдаты обрадовались, получив четкое задание, и образовали надежную линию обороны дворца. Приход 176-го полка и, главное, стремительно распространившиеся по Петрограду слухи, что с фронта движутся на защиту Исполкома Советов надежные части, быстро привели в чувство солдат Петроградского гарнизона. Во дворец стали звонить из частей и предлагать помощь. Несколько гвардейских полков в полном составе выступили на защиту Советов. Первые эшелоны с правительственными войсками прибыли в Петроград с фронта в ночь на 6 июля. Правительство и Петроградский совет переходят в наступление. 1-й Пулеметный полк был направлен на фронт, пулеметчики не оказали никакого сопротивления. Матросы, размещенные во дворце Кшесинской, должны были организовать оборону дворца. В газетах публиковались материалы о связи Ленина с немецким генштабом. По городу шли аресты большевиков, Ленин находился в состоянии полной паники. Он испуганно говорил Троцкому: «Теперь они нас перестреляют. ‹…›

70

Раскольников Ф. Ф. Указ. соч. С. 140.

Самый подходящий для них момент». Момент был действительно подходящим, и вождь пролетарской революции непременно бы им воспользовался, но Троцкий лучше знал своих противников: «…Ленин переоценил противника – не его злобу, а его решимость и его способность к действию» [71] .

А что в это время делают «краса и гордость революции» – кронштадтские матросы? 5–6 июля на улицах города казаки и юнкера арестовывали матросов. Раскольников возглавил делегацию, отправленную кронштадтцами к руководству ВЦИК Советов, где ей был предъявлен ультиматум о немедленной сдаче оружия, и только после этого им разрешат вернуться в Кронштадт. В воспоминаниях Раскольникова мало говорится об охватившей их панике. Он явно скрывает, что, бросив матросов во дворце Кшесинской и Петроградской крепости на произвол судьбы, бежал в Кронштадт. В конце концов, матросы согласились сдать оружие, «но только Петроградскому совету и под расписку». Некоторые кронштадтские матросы и их руководители, в том числе Рошаль, Раскольников, П. Е. Дыбенко, были арестованы.

71

Троцкий Л. Д. Моя жизнь. М., 2006. С. 309.

Так называемый заговор Верховного главнокомандующего русской армией генерала Л. Г. Корнилова привел к резкой радикализации общественно-политической обстановки в стране, росту влияния большевиков и ускорил освобождение их лидеров из тюрем. Он поднял значение балтийских матросов как основных защитников революции. Многие руководители ВЦИК Советов были готовы даже вооружить и призвать матросов Кронштадта на защиту Петрограда, хотя иногда их охватывали сомнения. Председатель ВЦИК Н. С. Чхеидзе на предложение ряда его членов передать охрану Таврического дворца кронштадтцам колебался, он боялся, что от кронштадтцев потом будет трудно избавиться. Но, в конце концов, он подписал обращение к кронштадтским матросам и поручил им охрану ВЦИК и Временного правительства. После подавления без единого выстрела корниловского выступления кронштадтцы не захотели уходить из Питера и потребовали освобождения арестованных за участие в июльских событиях матросов и их лидеров, угрожая ВЦИК Советов освободить их силой. Только по настоянию Кронштадтского совета моряки вернулись в Кронштадт.

Хорошо понимая, что русская армия и флот почти полностью утратили боеспособность, германское командование решило провести наступательную операцию, координируя действия сухопутных сил и военно-морского флота. Целью операции «Альбион» являлось уничтожение русских морских сил в Рижском заливе, захват Моонзундских островов с последующим прорывом на Петроград. Для участия в операции германское командование сосредоточило около 300 кораблей, в том числе 10 линкоров и десантный корпус в 24 600 человек [72] . Русский флот значительно уступал немецкому. Но его командование больше всего опасалось, что революционные матросы не будут выполнять приказы и не станут сражаться, хотя на вопрос командующего флотом Балтийского моря контр-адмирала А. В. Развозова, может ли он быть уверен, что за все время сражения его приказы будут выполняться беспрекословно, съезд моряков-балтийцев ответил: «Ваш приказ в бою – закон. Тот, кто осмелится не исполнить боевого приказа, явится врагом революции и будет расстрелян». Радостная картина поведения матросов, нарисованная советскими мемуаристами и историками, была далека от реальности [73] . Русские морские офицеры вспоминали, что со стороны команд были «отдельные случаи подвигов и геройств», но больше было другого. Пилкин писал о корабле «Гром», «на котором из 60 человек погибших 40 человек выкинулись сами за борт, когда лопнул буксир, поданный на „Гром“. ‹…› на „Баяне“, офицеры с трудом заставляли команду тушить пожары» [74] .

72

Моонзундская операция // Военный энциклопедический словарь. М., 2002. С. 937.

73

Дыбенко П. Е. Из недр царского флота к Великому Октябрю. М., 2018. С. 120.

74

Пилкин В. К. Указ. соч. С. 492, 493.

Казалось, немецкое наступление развивается успешно. Несмотря на потерю 26 судов, в основном мелких, немецкий флот был близок к выполнению поставленных перед ним задач. 3 октября немцы захватили остров Эзель (Сааремаа). В этот же день немецкий флот зашел в Рижский пролив. 5–6 октября немцы захватили ряд ключевых островов. Германская эскадра была близка к прорыву в Финский залив. Но неожиданно для русского командования немцы прекратили наступление, а 7 октября отвели корабли. Э. Людендорф, первый генерал-квартирмейстер штаба Верховного командования, фактический руководитель действиями всех вооруженных сил Германии, писал о состоянии немецкого флота: «Продолжительное бездействие обнаружило явления, которые подчеркивали опасную для нас подпольную работу независимой социал-демократической партии в отдельных частях флота и отрицательно влияли на моральное состояние германского народа, а следовательно, и на нашу боеспособность. То, к чему стремилась лишь небольшая часть всего народа, нашло отголосок во флоте. Внешняя обстановка, в которой жили матросы, и постоянное соприкосновение с родиной способствовали распространению революционных идей» [75] .

75

Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М., 2014. С. 450.

Хотя русский флот сохранял остатки боеспособности, боевой дух армии был настолько утрачен, что на острове Даго русские солдаты пришли сдаваться немцам в плен, но немцы отправили их обратно, даже не обезоружив, а на острове Эзель два русских полка сдались без выстрела нескольким мотоциклистам-разведчикам. Флот все-таки продолжал сражаться, но совещание адмиралов Балтийского флота направило правительству докладную записку, где утверждалось: «…при настоящей дезорганизации и деморализации флота ‹…› любая операция немцев против флота для нас кончится разгромом» [76] .

76

Цит. по: Пилкин В. К. Указ. соч. С. 493.

Дальнейшее наступление немцев привело бы к занятию Петрограда при очень небольших потерях. Но зачем войскам Тройственного соглашения углубляться в бескрайние русские просторы? Большевики хорошо отрабатывали немецкие деньги и уже разложили практически всю русскую армию. Вот-вот получатели немецких денег должны прийти к власти в стране. Захват Петрограда немцами помешал бы большевикам осуществить свои планы, разоблачил бы их перед сторонниками в России как германских агентов и мог привести хотя бы к частичному восстановлению боеспособности русской армии. А приход к власти большевиков означал подписание крайне выгодного для Германии мирного договора с Россией и возможность переброски немецкой армии на Западный фронт, что давало надежду добиться победы в войне до прибытия свежих американских войск. По словам Людендорфа, «В ноябре большевистское разложение русской армии настолько продвинулось, что верховное командование могло серьезно приступить к ослаблению Восточного фронта с целью усиления войск на западе. ‹…› С конца ноября с востока на запад беспрерывно потянулись воинские поезда. Дело заключалось уже не в обмене выдохшихся на западе дивизий на свежие с востока, а в действительном усилении численности Западного фронта» [77] . Казалось бы, Брестский мир полностью соответствовал плану Верховного командования германской армии. Но большевики, развернув активную антивоенную пропаганду в Германии, способствовали ее поражению в войне в большей степени, чем американские войска.

77

Людендорф Э. Указ. соч. С. 453, 454.