Крот Филипп и мышка По
Шрифт:
Глава VII
В гостях у мышей
Тем же днём, за обедом, Филипп выучил новый урок – он узнал, почему возню называют мышиной. Дело в том, что отобедать ему пришлось не где-нибудь, а в мышиной норе. И не в какой-то рядовой из многочисленных, а в семейном поместье мышей. А пришлось вот почему.
Отец кроличьего семейства крепко сжимал лапу крота и продолжительно тряс её, боясь смутить своего спасителя более откровенным проявлением благодарности. В этот момент По еле заметно похлопала Филиппа
– А? Что? По?.. – крот стал оглядываться намеренно неловко, и это сработало. Эдмунд наконец-то разжал лапы и, низко склонив голову на грудь, произнёс: «Ещё несколько дней назад мы и подумать не могли, какое благо в вашем лице послали нам небеса. Знайте, мой дорогой крот, я обязан вам жизнями моей жены и детишек. Вы всегда можете рассчитывать на меня. Могу ли я звать вас своим другом?»
Филиппа ещё не до конца оставили впечатления от пожара и прохода под рекой, как вдруг его захотел назвать другом ещё один лесной житель, а с ним и всё его немаленькое семейство.
– Знайте, мой дорогой крот, если вы мой друг, вы теперь и друг доброй половины кроликов с этого берега. Не хочу хвастать, но мы – семейство большое и дружное. Одних родных братьев у меня девять, а ещё есть сёстры. Впрочем, нужно скорейшим образом заняться их поисками… – кролик озабоченно зашарил глазами по столпившимся вокруг животным.
– Да, да… – не найдя других слов, закивал Филипп.
Имело ли это «да» отношение к предложению дружбы или же просто подтверждало понимание крота о необходимости поиска родственников, а может, и то и другое, ведь «да» было сказано дважды, неизвестно.
Когда признательный монолог Эдмунда прервался внезапными мыслями о родне, Филипп наконец смог обернуться как следует и увидеть, что По потерялась… Потерялась в толпе… Таких же мышек, как она сама. Крот в изумлении смотрел на толпу серых мышей и не мог поверить в то, как легко он смог потерять из виду столь дорогого для него зверя, как По. Ему было стыдно спрашивать: «Вы, случайно, не По?» у каждой попавшейся мыши, поэтому он просто стоял и продолжал терпеливо ждать, когда она сама вспомнит о нём.
Простояв так совсем недолго, Филипп заметил, что мышиная толпа вдруг разом всколыхнулась, затихла, а потом разразилась радостным пищанием. Мышки забегали по кругу, центром которого оказалась По. Она охотно подавала лапы то одной мыши, то другой, подбегавшей к ней с целью убедиться, что это именно она. «Полли, ты цела!», «Иди ко мне, моя деточка!», «Сестрёнка, ты так нас всех напугала!» и ещё множество чего выкрикивали счастливые старые и молодые голоса на разный лад. Когда первая взволнованность от встречи прошла, мышки расселись вокруг По и стали наперебой задавать вопросы.
– Почему ты не пошла с нами?
– Как тебе удалось спастись?
– Ты, наверное, проголодалась, бедняжка?
– Вот, держи пару зёрен, это всё, что осталось после перехода.
– Спасибо вам, дорогие, – ласково ответила По, – я…
Но ей не дали закончить. «По-видимому, в этом семействе никогда и никто не говорил более трёх секунд подряд», – заключил крот.
– Мы отправляемся в семейное поместье дядюшки Грея! – прозвучал из толпы бас, такой глубокий, на какую только глубину способен мышиный голос.
– Благо, оно большое и должно вместить всех, – тараторила сухонькая мышь, преклонных лет, утаскивая По с места за локоть.
– Я никогда там не была! – взволнованно пищала мышь-малышка и высоко подпрыгивала прямо у По перед носом.
– Там никто не был, разве что дедушка Дейл, – закатывая взгляд, промолвила манерная мышь в соломенной шляпке.
Дедушка Дейл не говорил ничего, он был уже очень старым и мирно дремал в тележке, которую катили перед собой двое его пра-пра-правнуков.
– Постойте! – еле слышно проговорила По. Неудивительно, что её никто не услышал, ведь мыши, почти все, говорили одновременно, и, похоже, никто из них не слушал никого, кроме себя. По незаметно отделилась от толпы, которая на целую минуту вдруг уделила ей своё внимание, и подошла к Филиппу.
– Простите, По, но ваша родня, я просто должен сказать вам это… – внезапно Филипп замолчал и вся его мордочка выразила невообразимое желание сдержать слова, которые хотели вырваться из его рта. Он хотел сказать По, что эти мыши были болтливыми пустомелями. – Точнее, – продолжил, сдув щёки, крот, – я хотел сказать, что понимаю, почему вы предпочитаете проводить время в одиночестве.
– Взгляните на них, – выдохнула По, – их очень много. Они напуганы и голодны. Пойдёмте со мной в поместье дядюшки Грея, и, возможно, там они покажутся вам совершенно другими.
– Почему бы и нет? Старые норы всегда дождутся хозяина! – непривычно бодро отозвался крот. Ему вовсе не хотелось идти за мышами и даже не было интересно взглянуть на поместье, но По собиралась что-то рассказать, а он так хотел её слушать!
Вереница серых шёрсток исчезала за холмом, уходя от реки вглубь леса. Солнце уже забралось на самую верхушку неба и навязчиво гладило по голове всех, кто был далёк от спасительной тени деревьев.
– Я сейчас, как тот путник, – пытаясь отдышаться, промолвил крот, – про которого ветер пел.
– Поместье должно стоять на границе с лесом. Так говорят все, кто слышал рассказы дедушки Дейла, когда он их ещё рассказывал.
– Может, оно и вовсе не существует? Вдруг ваш дедушка хороший выдумщик и любит пофантазировать? Откуда вам знать, что оно там?
– Все серые мыши нашего берега знают о поместье, потому что их предкам когда-то пришлось покинуть место, которое они никогда не покинули бы по своей воле. – необычайно серьёзно ответила По. Филипп навострил уши, приготовившись слушать и в тайне надеясь, что это отвлечёт его от нестерпимой жары.