Кровь Асахейма
Шрифт:
— Наша судьба привела нас сюда, — спокойно ответил Вальтир. Он позволил мышцам расслабиться, переходя в привычное состояние боевой готовности. В этот раз ему придется быть быстрым как никогда. Хьольдбитр задрожал в руке, словно боевой конь, рвущийся в битву. — Нам суждено остановить это вторжение.
— Возможно, — произнесло существо, остановившись в нескольких метрах от мечника. Оно оплывшей громадой возвышалось над космодесантником. — Вы всегда были фаталистами.
Вальтир внимательно изучал врага, пытаясь найти слабые места в искаженном доспехе.
— Знай же, — гордо сказал он, не найдя
Монстр поклонился.
— Это честь для меня, Вальтир с Фенриса, — заметил он без тени иронии. — Я отвечу учтивостью на учтивость. Меня зовут Торслакс Порченый, возвышенный чемпион чумного воинства Странника. Я путешествовал по путям смертных и бессмертных со времен, когда твой розовощекий примарх поднимал тосты во славу Трона Терры и притворялся более диким, чем был на самом деле. Я тоже убил больше людей, чем могу сосчитать. — Существо мрачно хмыкнуло. — Спустя какое-то время это начинает утомлять. Все надоедает. Таково проклятие этой войны. Мне бы хотелось, чтобы она закончилась.
Чумной десантник поднял свои парные тесаки. Струйки их ужасных выделений стекали на землю, как ручейки воды после бури.
— И она закончится, Космический Волк, — сказал он. — Вы же догадались, что здесь происходит? Это начало, первые проявления чумы, которая поглотит галактику. Вы не сможете остановить ее. Все начнется здесь, и в сотнях других миров, а закончится на Кадии. Все, что вам остается, — это медленная смерть, которая придет после болезни. Вы все больны уже так долго. Позвольте нам прервать вашу агонию.
Вальтир давал твари возможность выговориться. Он уже слышал такие речи раньше и не обращал особого внимания на детали.
— Закончил? — спросил он, вставая в стойку и поднимая Хьольдбитр в защитную позицию. — Тогда начинай. — Мечник холодно улыбнулся, чувствуя первые признаки наслаждения от своего смертельного искусства. — Я всегда разрешаю своей добыче сделать первый ход.
Глава двадцать первая
Ингвар прорывался через ночные улицы на максимальной скорости, петляя среди руин. После того как он миновал Врата Игхала и углубился в нижний город, он направлялся в одно конкретное место. Оно возвышалось над остальными домами, как и раньше, громадное и неприступное, вонзаясь в низко бегущие облака, будто трехпалая лапа с когтями.
Улицы находились во власти врага. Плотные толпы проклятых кишели там, где когда-то была главная жилая зона Хьек Алейя. Основная часть чумной армии маршировала в сторону Врат Игхала, передвигаясь бесчисленными колоннами по разрушенным улицам. От нее отделялись отряды, которые разбегались затем по охваченным пожарами кварталам в поисках выживших под завалами защитников.
Ингвар обошел большую часть вражеских войск, скрываясь в тенях и двигаясь по малозаметным тропинкам, не вступая в битву без крайней необходимости. Когда сражаться все же приходилось, драки оказывались жестокими и скоротечными — после десятка точных ударов шипящего лезвия Даусвьера разорванные трупы проклятых оставались лежать у дороги, глядя в небо невидящими глазами.
По мере того как космодесантник приближался к собору, количество встреченных им вражеских солдат увеличивалось. Они толпились во дворах для просителей и прорвались через главные ворота. Большая часть нападающих была обычными зараженными со стеклянным взглядом, все еще завернутыми в обрывки старой формы гвардии Рас Шакех, но были среди них и те, кто высадился с чумных кораблей. Они отличались большим количеством уродливых мутаций и очертаниями, лишь смутно напоминавшими человеческие.
Они не обращали на него внимания, занятые попытками пробраться в собор и присоединиться к бойне.
Ингвар прикинул расстояние, которое предстояло преодолеть, разогнался и перемахнул через дымящиеся остатки стрелковой позиции, врываясь в храмовый двор.
— Фенрис! — заревел он, и его хриплый голос прозвучал в ночной тишине как удар колокола.
Застигнутые врасплох, вражеские солдаты начали разбегаться от него. Только те, кто глубже всех окунулся в скверну, чьи мозги превратились в жидкую грязь за долгие годы окоченения во власти темных богов, нашли в себе силы повернуться и броситься в бой.
Ничего хорошего из этого не вышло. Ингвар прорвался через них, обрушив на врага всю свою ярость впервые с момента высадки на чумной корабль. Он крутнулся вокруг своей оси, прорубая широкую брешь в толпе зараженных, и двинулся вперед, ломая ребра, разрубая животы и сворачивая тщедушные шеи. Поле энергии вокруг клинка Даусвьера сверкало и рассыпало синие искры, плясавшие по болоту из обезображенных чумой тел с дряблой кожей.
Космодесантник прокладывал свой кровавый путь к воротам собора, и группы вражеских бойцов на пути практически не могли его замедлить. Все больше мутантов, вопя, разбегались, пытаясь скрыться в тенях от его гнева. Те, что продолжали драться, умирали быстро. Наконец Ингвар зашел под сень богато украшенного фасада собора, отбросив в сторону мутанта, и очертя голову рванул внутрь, снося то, что еще оставалось от дверей.
Перед ним предстали сцены безумного святотатства. Иконы были сорваны со стен и растоптаны. Разбитые статуи примархов и кардиналов валялись на полу. Стены оказались покрыты пятнами рвоты и экскрементов, исторгнутых отвратительными жирными мутантами с крохотными свиными глазками и шарообразными животами. Полковые знамена гвардии Рас Шакех были изорваны в клочья, а в боковых нефах уже разгорались пожары, подпитываясь за счет одежды и плоти погибших и перескакивая на деревянные подсвечники и рамы картин.
Мутанты неистовствовали, склоняясь над перевернутыми купелями и алтарями, верещали, плевались, хохотали высокими булькающими голосами. Насекомые шумно гудели над разрастающимися мусорными кучами, ползали по камням, выглядывали из глазниц мертвецов и кишели во вспоротых животах.
Только у главного алтаря еще теплилась искорка сопротивления. Знамя Раненого Сердца было приколочено к колонне за помостом, прямо под причудливой статуей Императора, повергающего Хоруса. Оно было пробито выстрелами в нескольких местах и обгорело по краям, но черно-красный символ по-прежнему выделялся на полотнище. Груды тел, по большей части мутировавших и отекших от болезни, лежали вокруг, словно символы стойкости защитников.