Кровь Джека Абсолюта
Шрифт:
Он спешился и подошел, чтобы снять свою компаньонку с седла. Все вокруг продолжали стоять с отвисшими челюстями, но, как только ножки прекрасной путешественницы коснулись земли, фермеры дружно засуетились, стаскивая шляпы с голов и отвешивая поклоны. Взяв леди за руку, джентльмен подвел ее к Люти.
— Мистер Тригоннинг, моя дорогая. Ты ведь помнишь его?
— Прекрасно помню. Мы очень признательны вам за письмо, которое вы нам прислали.
— Я только выполнил свой долг, госпожа.
— Долг дружбы, Люти, — заверил, протягивая ему руку, мужчина. — Я тоже весьма благодарен тебе. У тебя все в порядке?
Люти улыбнулся, пожав протянутую руку:
— Нормально, Джейми… Сэр Джеймс.
Леди шагнула к Джеку, и ему тут же сделалось жарко.
— Ты ведь Джек? — ласково спросила она.
Это было против всех правил. Он только что дрался с кузеном. Он был слаб, грязен и часто дышал, а в кишках его вновь забурчала полусырая рыба. И именно в этот момент самая прекрасная на свете женщина решила к нему обратиться. И в ангельском ее голосе почему-то звучало нечто большее, чем простой интерес.
— Ты что, онемел, парень? — чуть грубовато поинтересовался мужчина.
Так и есть. Онемел. Действительно. Да. Поэтому слово взял Люти.
— Ну давай, Джек. Расскажи своей матери, как поживаешь. Ты ведь узнал ее, а?
Его затрясло. Как он мог узнать этих людей, которых не помнил, но которые снились ему чуть ли не каждую ночь? Он молился о встрече с ними с тех пор, как научился молиться. А иногда проклинал их за то, что они оставили его одного — в забаву тем, кто не упускал случая поиздеваться над безродным бастардом. И эта встреча — очередная издевка судьбы. Они приехали, но — увы! — слишком поздно. Теперь он — преступник, и его собираются осудить как убийцу. Чертовски поздно — он уже запятнал себя кровью. А кто в том повинен? Конечно, они. Этот мужчина и эта женщина, в грехе произведшая на свет свое чадо. Блудница, не ведающая стыда. Распутница, говоря о которой покойный Дункан Абсолют употреблял словечки похлеще. Вспомнив об этом, Джек передернулся и поднял глаза.
— Как не узнать! — крикнул он затравленно. — Это породившая меня шлюха!
Женщина вздрогнула, лицо ее побелело. Фермеры замерли, и даже Крестер оцепенел, в немом изумлении таращасъ на брата. Среагировал только мужчина. Он шагнул к Джеку и нанес ему молниеносный удар. Прямо в солнечное сплетение. Не позволив трясущемуся от обиды я злости подростку исторгнуть новый поток гневных, ранящих, обличающих слов.
Джека били и раньше. Били сильно. И мальчишки, и взрослые. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, как приложил его Джеймс Абсолют.
Он мешком рухнул в траву, дыхание его пресеклось. Джеймс Абсолют склонился к нему и очень тихо сказал:
— Запомни, парень, мы поладим только в том случае, если ты будешь уважать свою мать. Понятно?
Вообще-то понятного было мало, а обрести ясный рассудок оказалось еще трудней из-за женщины, поднявшей его с земли. Она крепко прижала Джека к себе и на удивление долго и яростно бранила ударившего его мужчину. Джек хлюпал носом, и единственным утешением для него было то, что лил слезы не он один.
Крестер Абсолют тоже плакал.
Джек сидел на берегу и смотрел на прибой. Он всегда любил это место. Особенно по утрам, когда встающее над морем солнце делало красными гривы волн, которые, то поднимаясь, то опускаясь, неуклонно спешили к берегу, немолчным шумом своим призывая его прокатиться на их пенистых гребнях. Сейчас они были как раз такие, как надо. Не настолько громадные, чтобы не дать шанса себя оседлать, но и нешуточные, вполне способные закрутить смельчака в своей толще. Зато, если все будет сделано правильно, стихия поддержит тебя и вознаградит упоительными мгновениями полета. Такой свободы на суше не обретешь — разве что в бешеной верховой скачке.
Он сидел, прижав колени к груди и положив на них подбородок. Он хотел в море, но не двигался с места. Он знал, что сегодняшнее купание будет последним. Как только усталость и холод выгонят его из воды, свободе придет конец. Ему придется вернуться в Абсолют-холл. Там на него наденут новую, специально купленную одежду, затем к крыльцу подадут экипаж. И все. И он отправится в Лондон. Город, возможно, большой и хороший, да только моря там нет. Одна вонючая грязная речка. В ней не бывает волн.
Позади кто-то выругался, поскользнувшись на глине. Джек улыбнулся. Тропинка крутая. Многим задницам хорошо знаком ее нрав. Но как только он узнал голос, улыбка пропала.
К морю спускался сэр Джеймс Абсолют. Джек не мог называть его по-другому. Даже в мыслях. Да и как бы он мог? Отец — это что-то относящееся к другим мальчишкам. К Триву, к прочим, даже к Крестеру. У всех были отцы. А у Джека не было. И матери тоже. А теперь они вдруг появились и всего за неделю успели поставить тут все кверху дном.
Но, по крайней мере, они покончили со всей этой чушью в суде. Сэр Джеймс провел расследование, и обвинение рухнуло, а заодно развеялись и мечты Крестера о богатом наследстве. Сэр Джеймс притащил кюре за ухо в церковь, где местный судья, вызванный из Сент-Ивз, внимательно изучил регистрационную книгу. Выяснилось, что одна из записей в ней подделана, и нашлись свидетели, подтвердившие, что девица, породившая Крестера, была, без сомнения, незамужней.
Но в положение Джека это особенных перемен не внесло. В Абсолют-холле как было двое бастардов, так и осталось. Только один уезжает в Лондон. И повезет его туда человек, чьи сапоги, кстати довольно уверенно, поскрипывают на опасной тропе. Джек, стиснув зубы, мысленно попрощался с волнами. Он теперь здесь не один, его власть прошла.
Сапоги уже возвышались над ним.
— Ты что, не слышишь, как мы зовем тебя, парень? — В голосе подошедшего слышались гневные нотки.
— Нет, сэр.
— Ты что, оглох?
— Нет, сэр. Море шумит. Тут ничего не слыхать.
Он напрягся, ожидая удара. Правда, после того случая в лесном распадке его никто больше пальцем не тронул, но мало ли что.
Ничего не случилось. Мужчина сел рядом. Джек даже не шевельнулся, продолжая разглядывать волны. Когда молчание стало затягиваться, он осторожно скосил глаза. Сэр Джеймс Абсолют сидел на песке, устремив свой взгляд в никуда. Потом сказал: