Кровь эльфов
Шрифт:
– Пожалуйста!
– Отвали. Я сказал - нет.
Она зашипела и презрительно сплюнула, но он твердо стоял на своем. Манодж купил машину со специальной функцией, благодаря которой невозможно было установить, откуда произведен звонок, и он не собирался выдавать свой код.
– Послушай, Кристен, почему бы тебе не сказать, что ты позвонишь ему завтра в это же время и сообщишь свой номер? А пока разыщешь общественный телефон или еще что-нибудь. По-моему, лучше и не придумаешь.
– Хорошо, - неохотно согласилась Кристен.
Она все равно в этом ничего не понимает. Можно, конечно, справиться с телекомом, набирая цифры,
Манодж закончил оформлять сообщение и отослал его. Через несколько секунд машина подала сигнал, что факс прибыл на место.
– Ну вот, дело сделано. Иди приготовь мне чашечку сойкофе и можешь проваливать, - буркнул Манодж.
– А мне нельзя провести здесь сегодняшнюю ночь?
– жалобно спросила Кристен.
– Проклятье, я так устала. Целый день бегала по твоим поручениям. Ну пожалуйста, Манодж.
– Черт с тобой, - вздохнул он, снова закрыл ящик и с подозрением посмотрел на Кристен.
– Только попробуй дотронуться до этой штуки, ты меня слышала? И не вздумай пробовать вскрывать или сломать замок.
– Я? Вскрывать замок?
Манодж не был уверен в том, что она способна на это, но невинный взгляд широко раскрытых глаз не оставлял сомнений. Может, она и не делала этого раньше, однако наверняка подобные мысли ей в голову приходили.
– Зачем тебе все это, крошка?
– спросил Манодж, когда они пили сойкофе; передняя дверь магазинчика оставалась закрытой.
– Тот тип в Сиэтле... какое ты имеешь к нему отношение?
– Не знаю, - честно ответила Кристен.
– Может, ты, как это принято у вас, девиц, втрескалась в него, как в какого-нибудь рок-музыканта?
Увидела портрет на афише и потеряла голову? Некоторые дурехи думают, что слова в любовной песенке написаны специально для них.
– Может быть, и так, - задумчиво проговорила Кристен.
Анализировать собственные чувства она не привыкла и не очень умела это делать.
Именно в этот момент первая кувалда ударила в заднюю дверь. Манодж еще не успел опустить железную решетку, которую всегда устанавливал в последний момент перед тем, как уйти из магазина. Он мгновенно упал на колени и что-то вытащил из-под мешковины под прилавком. Доставая из сумки свой нож, Кристен заметила, что это обрез устаревшего образца.
Дверь соскочила с петель. Двое грабителей появились на пороге, но Манодж сразил их первыми выстрелами. Один повалился вперед, левую часть его тела заливала кровь, а другой с диким криком рухнул назад в темноту.
– Эй вы, вонючее дерьмо, еще хотите?
– взревел Манодж.
На улице, где было темно, как в желудке, смутно виднелись какие-то фигуры. Грабители, видимо, разбили уличные фонари, прежде чем ворваться в лавку.
Из темноты, словно птица, вылетел нож и угодил Маноджу прямо в горло. Кристен закричала, а Манодж сделал шаг назад. Кровь полилась на безделушки, изукрашенная лентами маска коса, которая висела на стене, оказалась почти гротескно разделена на две половины толстой красной чертой. Кристен знала, что Манодж смертельно ранен, но он сделал еще один выстрел - так поступает человек, которому уже нечего терять. Девушка метнулась к лестнице, успев схватить по дороге свою сумку, обернула тряпкой руку и разбила маленькое окошко в комнате.
Улица находилась в пяти метрах внизу, но как раз в тот момент, когда Кристен попыталась вылезти сквозь скрипящую раму, она почувствовала,
10
Старый монастырь, устроившийся среди сосен, был по-настоящему красив. Даже летом туманная дымка поднималась над папоротниками и травой, напоенной полуденным дождем и сияющей в лучах вечернего солнца. Двигатель "роллс-ройса" урчал почти беззвучно, когда машина медленно ехала по усыпанной гравием дороге. Автомобиль остановился перед аркой входных дверей, и из него почти одновременно выскочили двое мужчин в синих костюмах. Один, более смуглый и маленький, вошел в монастырь, как только перед ним распахнулась дверь. А его спутник присоединился к шоферу в островерхой шапочке, который суетился у заднего сиденья.
– Его милость примет вас немедленно, - сообщил дворецкий черноволосому мужчине, но тот, не обращая внимания, подошел к дверям библиотеки, постучал и стал ждать, когда ему ответит знакомый голос.
Потом вошел в комнату, пересек ее и оказался перед письменным столом, стоящим возле высокого стрельчатого окна, наглухо закрытого тяжелым занавесом. Лютер сидел, просматривая пыльный том в колеблющемся пламени свечей - он никогда не пользовался электричеством в библиотеке. Его абсолютно лысая голова едва заметно приподнялась. Он пристально посмотрел на вернувшегося слугу, словно беззвучно приказывая ему сделать отчет.
– Дело сделано, ваша милость. Лотар уже заканчивает необходимые приготовления. Все прошло превосходно, сэр.
– Отлично, Мартин.
– Лютер произнес всего два слова, но и этого было достаточно, чтобы стало заметно, что у него весьма странный голос.
Что-то в его произношении было не так, хотя даже самый внимательный слушатель не смог бы сказать, в чем именно тут дело. Слова звучали, словно их произнес синтезатор голоса, создатель которого совершенно сознательно оставил почти неуловимые недоработки.
– Мне тебя не хватало, - проговорил Лютер, выпуская книгу из рук.
Мартин Маттаус сразу почувствовал облегчение. Более ста лет он служил этому великому человеку, и сказанные им сейчас слова были, пожалуй, первыми, в которых появилось нечто похожее на эмоции. Мартин заслуживал большего.
– У нас еще очень много работы, - просто сказал Лютер. Он встал и потер руками со скрюченными пальцами лоб, гладкий череп и заостренные уши.
– Ты должен проследить за последними испытаниями в Нонгоме. Завтра мне нужны самые свежие данные. К сожалению, я вынужден прибегнуть к решительным мерам.
Мартин почувствовал, как его начинает охватывать паника. До сих пор Лютер никого не наказал за неудавшееся похищение. Вероятно, он чего-то ждет. Мартин не принимал участия в похищении, но прекрасно знал, что, когда Лютера охватывает ледяная ярость, от его садистских наклонностей может пострадать любой. После Хайдельберга гнев Лютера будет расти. Две такие серьезные неудачи за один месяц требуют жертвы, может быть, даже двух. Критический момент настанет в тот момент, когда Лютер насытится, когда его переполнит энергия, которая потребует выхода. Впрочем, к этому моменту Мартин будет сидеть за компьютерами, и Лютер не станет его тревожить.