Кровь химеры
Шрифт:
Корке едва ли поверил в эти россказни захмелевших путников, если бы и сам однажды в одной из вылазок в город не увидел полупрозрачный трепыхающийся у дороги тонкий шнурок. Впереди идущая лошадь, едва задев его, тут же вздыбилась и упала. Потом уже, когда животное умерло, Корке обнаружил, что та часть тела, которая прошла сквозь «ледяную змею», промерзла до самой кости.
Пробираться сквозь снежные заносы было тяжело, но Корке, несмотря на усталость и боль в ноге, шел вперед, не забывая поглядывать по сторонам – не видать ли вдали волков или еще каких неприятностей? Волков не было. Степь, до самого горизонта, пустовала. И даже ветер затих. Не хороший знак. Если нет в степи ветра, пусть самого слабого поветрия – жди беды. Это древний знак, знакомый каждому степняку. Сама природа предупреждает об опасности – затевается что-то недоброе.
Корке насторожился, как мог ускорил шаг, но идти по заметенному насту было тяжело. Не мудрено, что через некоторое время он, тяжело дыша, едва не теряя сознание, повалился от усталости в снег.
«Не загоняй себя, старик, – подумал старик, жуя снег. – Убежать от себя все равно не получится».
– От себя? Я не бегу от себя! – вдруг произнес он вслух. И рассмеялся тяжелым надрывным смехом. – Дожил – разговариваю сам с собой!
От себя. От себя, Корке. Ты бежишь от себя. Ты знал, что все так обернется. Знал, но боялся признаться в этом сам себе. Зачем народу немощный старый вожак, когда есть молодой, пышущий жаром и силой? За ним пойдут, пусть хоть на край бездны, и дальше. А за тобой уже нет, даже если этот путь единственный к спасению. Так устроены люди. Им нужна уверенность. А у тебя её нет. Растерял всю со смертью Агилы.
Корке схватил горсть снега и остервенело начал размазывать его по лицу и голове.
«Нет! Прочь мысли! Гнать взашей! Иначе пропаду! Надо идти вперед, не думая ни о чем. Позволить себе жить прошлым, все равно что прыгнуть в трясину – засосет и не заметишь. А нужна дорога, твердая и без ям. Неважно куда она приведет – конечной точки все равно нет. Важна сама дорога, если по ней приятно идти – значит это дорога твоего сердца».
Прежде чем исчезнуть, внутренний голос задал вопрос, который копьем пронзил Корке насквозь: та дорога, по которой ты сейчас идешь, является ли дорогой сердца?
Корке беззвучно заплакал. Воспоминания, так старательно забытые, припрятанные на самую дальнюю полку, вдруг с новой силой обрушились на него, царапаясь и раздирая едва зажившие раны.
За секунду до роковых последствий Корке понял ошибку, которую так беспечно допустил, но было уже слишком поздно.
Стрела вошла в плечо.
Старик дернулся, упал в снег. Попытался отползти, но от пронзительной нестерпимой боли в глазах потемнело, и он едва не потерял сознание.
Вновь свистнула стрела, но прошла мимо, со звоном вонзившись в ледяную глыбу.
«Держись!» – приказ он себе, с силой загоняя в легкие воздух. «Держись и не дергайся! В лежащего сложнее попасть. Да и к тому же меня закрывает сугроб»
Так он и сделал, притаился в снегу, с трудом заставил каменные мышцы расслабиться.
Стало чуток легче. Если лежать и не шевелиться, то вроде даже и боли нет, только ощущается как что-то теплое по плечу расползается и быстро остывает на холоде. Кровь.
Свистнула третья стрела, но ушла поверху.
«Вот тебе и поворот! Совсем ты, старик, одряхлел и мозг у тебя как простокваша стал! Не уследил охотника! Ошибка юнца. Какой позор! Какой позор! Не даром тебя погнали с аула!»
Плечо опять начало жечь, словно тысячи пчел вдруг разом ужалили его в одну точку. Вот ведь угораздило! Чуток левее – и можно читать поминальную молитву. А так есть шанс выкарабкаться. Только вот кровь надо остановить. Запах крови для многих здесь является сигналом выйти из спячки на охоту. А он слишком желанная добыча – ранен, но еще живой, мясо парное, не стылое, от такого обеда тепло долго в теле остается. Лакомый кусок.
«Старый я уже, какое там мясо? Жилы одни, да кости, не угрызёшь», – не весело подумал Корке и, скрипя зубами от боли, зажал ладонью рану. Стрела мешалась. Поэтому он решил обломать её. Едва не воя, перехватил удобнее стрежень и резким движением сломал. В глазах потемнело, а изо рта невольно вылетел стон.
По хрусту снега Корке понял, что охотник поменял позицию, затаился у дальнего холма. Будет терпеливо выжидать, когда жертва либо выйдет сама из своего укрытия, либо истечет кровью и умрет. Молод значит еще, не опытен. Не стал добивать наверняка, выбрал не самую лучшую тактику. Значит есть немного времени обдумать дальнейшие действия.
Корке умыл взмокшее лицо снегом, сделал глубокий вдох и перевернулся на живот. Боль пронзила руку, но старик, стиснув зубы, не проронил ни звука. Не шуметь. Оставить ложные метки, а самому уходить, на сколько хватит сил.
А на сколько их хватит? – возник резонный вопрос. В лучшем случае, если охотник его не заметит, удастся пройти до тех дальних торосов. Потом придется преодолевать их, а это, учитывая его раненую руку, будет весьма проблематично.
«А может, воспользоваться «хватом»?» – проскользнула вдруг шальная мысль.
«Нет! Ты же обещал людям и самому себе, что никогда не будешь использовать свой дар и свое проклятье. Или забыл, что случается, когда ты используешь его?»
Нет, он не забыл. Помнил, слишком хорошо все помнил, словно вчерашний день. Помнил испуганное лицо Баура, все испачканное в крови, помнил ободранные черные руки Сатха, помнил истошные крики Укарта. И помнил прежде всего глаза Агилы, смотрящие будто бы сквозь него, в небо, и остывающие. Помнил он и свою беспомощность, и злость на самого себя, что никак не может помочь своей жене. Он все помнил, слишком хорошо помнил. А так хотел забыть.
Со стороны Козьей Сопки раздался женский крик.
Корке встрепенулся, едва не подскочил на ноги. Но пронзающая плечо боль быстра привела его мысли в порядок. Старик ткнулся лицом в снег, глухо застонал. Что? Женский крик? Ты в своем уме? Откуда тут…
Крик повторился, уже отчетливей. Уже можно было различить отдельные слова. «Помогите» – было одним из них.
Здесь нет сел, на лиги вокруг – мертвое белое безмолвие. И лишь охотники, чей промысел охотиться на зверье, изредка заглядывают сюда. Но женщины.... не может этого быть.
– Помогите! Помогите!
Корке вновь дернулся, интуитивно, не отдавая себе даже отчета в этом.
«Стой!» – завопил в голове голос разума. – «Это галлюцинация. Еще одна ловушка».
Ловушка? Но чья? Охотника? Это что же получается, охотник – девушка? Верится с трудом.
Корке скривился, сплюнул густую слюну в снег. Кого же это там черти принесли?
«Беги!» – вновь ожил разум. – «Со всех ног беги. А девушка, что тебе с нее? Ты не охотник, человечиной не промышляешь, да и насчет остального поздновато уже».