Кровь и честь
Шрифт:
Вдоволь насладившись зрелищем, его величество эмир Афганский (увы, попросив вассалитета у российского императора, он добровольно отказывался от королевского титула и вставал в один ряд с эмиром Бухарским, ханом Кокандским, султаном Бахавалпурским и прочими владетелями) присел за стол и знаком подозвал одного из маячивших в отдалении, словно манекены, лакеев, роскошью ливрей могущих соперничать с одеяниями иных из многочисленных европейских монархов. Неслышно приблизившись, чернокожий виночерпий — эмир окружил себя не только роскошью, но и
«„Шустовский“, — невольно отметил про себя Александр. — Совсем стал патриотом нового отечества государь афганский…»
— Да, я сменил поставщика, — небрежно бросил Ибрагим-Шах, любуясь игрой света в янтарном напитке. — Прежние, пользуясь предрассудками дядюшки, снабжали двор третьесортным французским пойлом. И были достойны наказаны. — Глаза эмира кровожадно блеснули.
Он сильно изменился за те несколько месяцев, что поручик его не видел. Пополнел — даже несколько обрюзг, если честно — приобрел еще более вальяжные манеры, чем ранее. От заикания вследствие контузии не осталось и следа, поврежденная рука двигалась свободно. Он производил бы вполне благостное впечатление, если бы…
— Вот они у меня где! — сжал пухлую, как у женщины, унизанную перстнями руку в кулак Ибрагим-Шах. — Я здорово приструнил всю эту вольницу, что расплодил вокруг двора покойный дядюшка… мир его праху, — поднял заплывшие глаза к потолку эмир, — и мой братец-неудачник. Палачам хватило работы, — похвастался он. — Не поверишь, мой друг, — заговорщически нагнулся он к собеседнику через стол. — Бывали дни, когда кровь переполняла водосточные канавы!
«Охотно верю, — подумал Саша, отводя глаза от вазочки с очищенным гранатом. — С тебя, живодера, станется…»
— Многие желали бы видеть на моем месте этого тихоню Махмуда, — откинулся на жалобно хрустнувшую спинку стула Ибрагим-Шах. — И ждут не дождутся, когда со мной что-нибудь случится. — Он подмигнул Саше, и тот снова отвел глаза. — Но я покончу со всякой неопределенностью! Я молод, полон сил — не то что покойный король. У меня четыре молодые красивые жены, — похвастался он. — И все четыре — беременны. Хоть одна, да родит мне наследника! Ибрагима Третьего… Или Ахмада Второго — я еще не решил. Но только не Махмуда!
Эмир расхохотался и собственноручно, позабыв про царственность, набулькал в свой фужер коньяку по золотой «марусин поясок».
«Если не сопьешься раньше. — Саша покорно дал налить и себе. — А то будет тебе наследник…»
— А если родятся девочки? — поинтересовался он вслух, пригубливая чуть-чуть: он не собирался гнаться за бездонной бочкой, сидящей напротив.
— Не беда! В гареме еще полсотни девиц дожидаются своей очереди! Кстати, Бежецкий, — Ибрагим-Шаха уже развезло основательно. — Любая из них на выбор — твоя! Или две, если хочешь. Ты справишься с двумя, полковник?
— Увы, я еще не совсем оправился от своего… гм-м… приключения, — сухо отказался Александр. — Боюсь, мне это будет не по силам… К тому же я не полковник, ваше величество, а всего лишь поручик.
— Все еще поручик! А ведь я давным-давно предлагал тебе… Знаешь что! Если ты по-прежнему не хочешь служить у меня — я награжу тебя! Эй, кто там? Орден сюда!
Александр пытался слабо протестовать, но минуту спустя перед ним уже сиял полированным золотом близнец того, оставшегося в Петербурге, знака.
— Носи с гордостью… — Язык эмира изрядно заплетался. — А вот тебе… — Ибрагим-Шах с усилием стащил с пальца массивный перстень. — Вот тебе еще… Просто так, на память… Нет, нет — обидишь. Что я — хуже своего братца? Да свет еще не видывал такого щедрого человека, как я!
Эмир поднялся из кресла и, пошатываясь, принял горделивую позу.
— Проси, чего хочешь! — нахмурив брови, потребовал он. — Все исполню!
— Вы не могли бы, ваше величество, — Саша тоже поднялся на ноги, — прекратить мучения этих… — Он кивнул в сторону окна, из-за которого все еще неслись стоны.
— Пойдем. — Эмир, пошатываясь, обошел стол, положил Бежецкому руку на плечо («Чтобы не упасть», — с горечью подумал поручик) и увлек к окну.
За окном, среди окутанных цветением фруктовых деревьев, высились три кола с насаженными на них мучениками — теми самыми офицером и солдатами, что доставили Александра во дворец. Солдаты уже почти не подавали признаков жизни — лишь судороги временами сотрясали их тела, но бридман еще боролся, хотя и без всякой надежды — слишком глубоко ушло в его внутренности орудие варварской казни. Поистине, его величество был несказанно щедр — действительно заплатил втройне…
— Странные вы люди, европейцы. — Ибрагим-Шах откровенно любовался кровавым зрелищем. — я достойно отомстил за те унижения, которым подвергли тебя эти собаки, а ты проявляешь к ним милосердие. Разве не наслаждение — видеть мучительную смерть врага?
— Я еще раз прошу ваше величество… — Саша едва удерживался от того, чтобы собственноручно не свернуть шею коронованному извергу. — Я готов отказаться от ваших наград, но…
— Ну, хорошо, хорошо, — надул губы, как капризный ребенок, у которого отняли игрушку, эмир. — Иди сюда! — не оборачиваясь, махнул он рукой расфуфыренному в пух и прах телохранителю, замершему манекеном у дверей.
Взяв из рук гвардейца пистолет — все тот же «люгер», Ибрагим-Шах протянул его Бежецкому.
— На. Пристрели их своей рукой.
Рубчатая рукоять была на расстоянии протянутой руки. Только положить на нее ладонь и нажать на спуск… И все проблемы решены — Махмуд снова на троне, как единственный наследник. Но можно ли потом отмыться от такого греха: убийства человека, разделившего с тобой кров и хлеб?.. Да что там — спасшего тебя. Каким бы чудовищем он при этом ни был…
— Я солдат, ваше величество, — твердо взглянул в глаза Ибрагим-Шаху Александр, — а не палач.