Кровь и честь
Шрифт:
— Убери пушку-то, вояка, — улыбнулся он. — Не ровен час…
Договорить он не успел: земля внезапно ушла у него из-под ног, что-то тяжелое, утробно рычащее, навалилось на грудь… Вадик попытался высвободить прижатый к телу автомат, но прямо перед глазами увидел страшные оскаленные клыки, и руки предательски ослабли…
— Свят, свят, свят!..
— Заткнись, Перепелица! — прорычал лейтенант. — Заткнись, мать твою!..
Не веря собственным глазам, Александр ощупывал руками огромную каменную глыбу, перегораживающую проход.
«Неужели ночью
Каменный монолит стоял нерушимо, словно находился здесь целую вечность. Даже малейшей щели не было между ним и стенами, даже ничтожной надежды, что удастся каким-нибудь образом отвалить этот валун в сторону, освободить проход. И камень на глазах превращался в могильный… В сердцах Бежецкий саданул в равнодушную твердь кулаком, и боль в разбитых костяшках несколько его отрезвила.
«Врешь, не возьмешь! — зло подумал он, массируя ноющую кисть. — Не из таких ситуаций выходили!..»
— Перепелица! — приказал он. — Бери троих бойцов и топай вокруг этой горы.
— Не можно… — сразу заныл хитрый хохол.
— Еще как можно! — поднес к его носу окровавленный кулак лейтенант. — Спуститесь вниз слева от поста — там тропка удобная серпантином.
— А мины-ы?..
— Нет там никаких мин! — отрезал Александр: старлей, которого он сменял, рассказал, что его бойцы от скуки разминировали тропку, чтобы мотаться в кишлак за абрикосами и яблоками, но не советовал делиться информацией со своими подчиненными — с непривычной фруктовой диеты солдат прошибал такой понос… — Обойдете и посмотрите с той стороны — нельзя ли подобраться снизу. Понял, сержант? Выполняй!
Можно было, конечно, связаться с командованием, доложить о случившемся, мужественно выслушать все матюги начальства, дождаться помощи, но… Молоденький лейтенант в Советской Армии и без того — скотинка бесправная. А стоит лишь дать повод — и любой, у кого на погонах хотя бы на звездочку больше, будет готов вытереть об тебя ноги. «Это тот, у которого солдат потерялся?» — будут говорить все встречные и поперечные, и от позорного клейма не отделаешься до самой пенсии. Нет, пока оставался хотя бы призрак шанса, что проклятого первогодка Максимова удастся спасти, Бежецкий готов был цепляться за него, как утопающий за соломинку.
Мокрый, как мышь, Перепелица возвратился, когда солнце чуть-чуть не касалось далекой горной гряды на западе. Стоило посмотреть на лицо, по которому изможденный солдат размазывал кашу из пота и красноватой пыли, как становилось понятно, что хитрец на этот раз не манкировал приказом, отсиживаясь где-то неподалеку, а добросовестно сделал все, как было велено.
«Поделом тебе, — мстительно подумал Александр. — Заречешься после такого над пацанами измываться. Меня-то вряд ли в „мамлеи“ [6] разжалуют, а вот чтобы у тебя „соплю“-другую с погона сгребли, я уж постараюсь! Младшим сержантом на дембель поедешь на ридну нэньку Украйну! Ато и ефрейтором…»
6
Жаргонное название младшего лейтенанта.
— Нет там николы… — доложил тем временем сержант. — Шукали, шукали…
— Значит, там он, — поднялся на ноги лейтенант. — За камнем этим. Если весь коридор не обвалился… Кликни мне Киндеева, и пусть тащит сюда пластит. Не хрен без толку пропадать!
— Чего вы задумали, товарищ лейтенант? — струхнул украинец, снова, как всегда в минуты волнения, переходя на «москальску мову». — Это ж горы! Вдруг обвал…
— Выполнять! — прикрикнул Александр через плечо, спускаясь по хорошо известному уже маршруту. — Я эту гору к такой-то матери разворочу, а Максимова добуду. Хоть живого, хоть мертвого!..
Но когда пятнадцатью минутами позже прапорщик ПГВ [7] Киндеев, приданный взводу Бежецкого только на этот выход, а посему — лицо как бы постороннее, на пару с Перепелицей притащили к зеву пещеры тяжелый ящик со взрывчаткой, они застали командира задумчиво сидящим перед ходом.
Открытым ходом. Каменной глыбы, наглухо запирающей коридор, не было и в помине…
— Товарищ лейтенант! — кинулся на колени перед лейтенантом Перепелица: прапор, много повидавший на своем армейском веку без малого сорокалетний мужик, лишь молча чесал в затылке могучей пятерней. — Давайте уйдем отсюда! Нечисто тут! Чертовщина какая-то деется! Не было хода — появился, был — снова пропал… Теперь вот…
7
ПГВ — пулеметно-гранатометный взвод.
— Чертовщина, говоришь? — повернул к солдату необычно спокойное лицо офицер. — Вижу, что чертовщина. Только что делать-то? Спасать надо товарища.
— Правильно, лейтенант! — бухнул молчун-прапорщик. — Своих бросать — последнее дело.
— Значит, так, — перешел на деловой тон лейтенант. — Перепелица! Берешь Емельянова, Карневича, Барсукова и Ленькова. Полная выкладка. Пять минут вам на сборы.
— Товарищ лейтенант…
— Зассал, Перепелица? Выполнять приказ!
— Вы, товарищ прапорщик, — повернулся Саша к Киндееву, даже не глядя вслед унесшемуся сержанту: лентяй и хитрован, тот, видимо, понял, что игры кончились и шутить лейтенант более не намерен. — Остаетесь за старшего. Если я не вернусь до утра или эта… — он запнулся на мгновение, — штука опять закроется — ждите сутки и сообщите по начальству. Поняли?
— Точно так, — степенно ответил Киндеев.
— Самому никаких действий не предпринимать. Не рискуйте зря бойцами, прапорщик, — сбавил тон Бежецкий. — Ни к чему это…
— Понятно.
— И еще, — лейтенант провел каблуком кроссовки черту на полу. — Вот за эту линию никого не пускайте. Поставьте здесь бойца, и пусть бдит. Чтобы ни-ни. Чем черт ни шутит…
— Когда Бог спит, — закончил прапорщик и похлопал Александра по плечу. — Не переживай, лейтенант: все, что от меня зависит, я сделаю. Не первый, чай, день в рядах несокрушимой и легендарной, — подмигнул он. — А ты тоже, это… На рожон-то не лезь. Не все в человеческих силах, понимаешь?