Кровь и Розы
Шрифт:
Может быть, прошли часы.
Исаак встал рядом со мной на колени. Я отказывался признать его… пока он не попытался разлучить меня с моей женой. Моя рука дернулась, и я схватил его за запястье, чувствуя, как его кость почти хрустнула под моей хваткой.
Он даже не вздрогнул. Его жесткое выражение исчезло. На его месте… Я увидел боль. Не потому, что я собирался сломать его гребаную руку… а потому, что он тоже чувствовал эту потерю.
«Лев», — пытался он сказать, но не мог говорить. Его рот закрылся. Он посмотрел на тело Марии, его
Я знал, что он видел.
Живот Марии разорван.
Наш ребенок больше не жил там, надежно заключенная в кокон в утробе матери.
Я услышал голос Лены и заставил себя посмотреть, как она вышла вперед. Упав на колени в нескольких футах от меня, она подняла крошечное тельце и держала моего ребенка на руках. По ее щекам текли слезы. Лена выглядела такой… сломленной. Блять, я знал, что она сейчас чувствовала.
«Она красивая», — прошептала она. Она тихо плакала, прижимая мою принцессу к груди. «Ты хочешь ее увидеть?»
Я покачал головой. Я не мог. Я просто… не мог. Не без Марии. Мы должны были вместе смотреть на нашу принцессу, пока она дышала, жила и плакала.
Не холодная, тихая и неподвижная. «Забери ее.»
Осознание этого тяжело легло на мои плечи, и все, что осталось от моего сердца, рассыпалось. Моя голова низко опустилась, и я закрыл глаза.
Я не просто потерял своего Ангела. Я также потерял нашу принцессу. Никогда не узнаю, какого цвета у нее глаза. Или была ли у нее была улыбка матери. Будет ли она дуться, как Алессио, если мы с Марией не будем обнимать ее именно так, как она хотела бы?
В тот момент мне было страшно думать об Алессио. Если я тоже потерял его… что у меня останется? Как будто Лена могла прочитать мои мысли, она тихо крикнула: «Алессио».
Мои глаза открылись, когда я услышал ее вздох. Она быстро передала моего ребенка Исааку, который вышел из комнаты, а Лена вытащила дрожащего Алессио из-под кровати. Его лицо было пепельно-серым и залито сухими слезами. Выражение его лица было маской шока и страха. Его ножки дрожали так сильно, что Лене пришлось его удерживать. Его штаны были мокрыми, и я знал, что это, вероятно, моча.
Алессио не издал ни звука. Он смотрел вдаль. Лена быстро закрыла ему глаза рукой, прикрывая его взгляд от ужасающей сцены перед ним. Она проводила его из комнаты и последовала его примеру.
Я снова посмотрел на своего Ангела. Мои пальцы не могли перестать ласкать ее щеку, касаясь ее холодной бархатной кожи.
Я знал, что это будет последний раз.
«Я не хочу отпускать тебя, Ангел. Я… не могу. Блять, я просто не могу… не могу… жить… не могу… дышать», — крикнул я ей в шею. «Это все… моя вина… я не должен был… бросать тебя. Я не должен был… всё… моя вина. Мне… жаль… так… жаль… пожалуйста… вернись.
Я получил только тишину в ответ.
С этого момента я никогда не услышу ее голоса. Как бы громко я ни
Я вынудил судьбу. И вот результат.
Ангелы не принадлежат этому миру… моему миру.
Глава 25
Лев
Неделю назад похоронили моего Ангела. Прошло семь дней. Семь. Блять. Дней с тех пор, как я последний раз обнимал Марию.
Теперь она лежала в темной, холодной земле, далеко-далеко от меня. Я не был на похоронах. Я прятался глубоко в деревьях и затем ушел, когда они опустили ее гроб в землю. Мои ноги никуда не вели; Я просто бездумно ходил по миру, в котором мой Ангел больше не дышал.
Рядом с ней похоронена и наша принцесса. В ту ночь я потерял четырех людей. Я потерял друга. Я потерял жену. Я потерял дочь. И я потерял сына.
Алессио не произнес ни слова с той ночи, когда Лена вытащила его из-под кровати. Он не разговаривал. Он ни на что не реагировал. Он был просто живым трупом. Как я. Живые, но мертвые внутри. Дышим, но выживаем… не живем.
Я почти желал умереть той ночью. Может, от боли будет легче. Может, тогда я буду со своим Ангелом. Может быть, тогда у нас будет счастливый конец. Может быть, тогда наша любовь не будет такой разбитой и пустой.
Мои мысли были прерваны стуком в дверь. Сквозь темноту я смотрел, как Лена вошла внутрь, не дожидаясь моего ответа. Она знала, что ответа не будет. Мои двери оставались закрытыми последние семь дней. Никого не пускали. Я предположил, что погряз в жалости к себе и мечтал о днях, когда мой Ангел был еще жив. Мне снились дни, когда я просыпаюсь рядом с ней и вижу эти яркие голубые глаза, смотрящие на меня. Ее красивая улыбка и заразительный смех. Мне снилось, когда мой Ангел был еще жив, и она обнимала меня.
Кроме того, как бы я ни мечтал об этих прекрасных моментах, я всегда просыпался в этом кошмаре.
Даже при выключенном свете в комнате, погруженной в темноту, Лена нашла путь к моей постели. Она села на край. Я закрыл глаза, отказываясь признавать ее присутствие.
Я не хотел говорить. В этом не было смысла. Что оставалось сказать?
Ничего. Абсолютно ничего.
«Ты не ел», — тихо сказала Лена. Я не ответил. Она вздохнула, и я почти почувствовал, как ее плечи опустились.
«Я хочу побыть один», — наконец сказал я после нескольких минут молчания.
«Я тоже хочу побыть одна, но мы не всегда можем иметь то, что хотим, верно?» Ее голос казался таким пустым, таким непохожим на старую Лену, которую я когда-то знал. Она тоже была сломлена. Но я решил проигнорировать тот факт, что она тоже потеряла любовь. Я не мог справиться с мыслями о том, что ей больно, пока мне было так больно.
Мои глаза резко открылись, и я посмотрел на нее сквозь темноту. «Какого хрена ты хочешь?» Я даже не узнал свой голос. После нескольких дней молчания он был грубым и хриплым. Он звучал… грубо и болезненно.