Кровь и Серебро
Шрифт:
Лучше б я сдох, право слово!
Но у меня, похоже, нет выбора… На что я соглашаюсь? За мной ведь теперь будут гоняться еще и охотники на нежить.
— Исцелиться от вампиризма можно? Стать человеком?
Эдвин задумчиво поднял взгляд к резным потолочным балкам. Ответил не сразу.
— Никогда о таком не слышал, но, возможно, ответ знает дух, живущий возле Колонн. Тебе нужно к ней. Но, в любом случае, сначала — тренировки. Может, тебе расхочется возвращаться к человеческому существованию.
— Посмотрим, — мрачно каркнул на это я. Настроение испортилось окончательно, внутри снова закипала злость.
«Из всего можно извлечь пользу, — пришла вдруг в голову неожиданно спокойная мысль. — Даже
***
Домен Хаоса Ильмер
Просторный дворцовый зал был погружен в приятный, не отвлекающий полумрак. Высокие арочные окна затеняло силовое поле, ажурные светильники из белого селенита создавали причудливую игру светотени по стенам, отделанным золотистым, зеленым и черным янтарем. В зале не было ни одного прямого или резкого угла, все линии изгибались плавно, и даже своды напоминали застывшие волны. Мебели мало — просторный рабочий стол с неактивной встроенной сенсорной панелью, несколько удобных диванов и кресел, пара полупустых стеллажей. Вокруг стояла абсолютная тишина.
Привычно вертя в руках свадебный подарок брата, молодая рыжеволосая женщина в свободной черной одежде удовлетворенно улыбнулась краешком губ и отвлеклась на время от созерцания недавно инициированной Воплощенной реальности. Мир стабилизировался и активно подсасывал личную энергию, набирая плотность и весомость. Забытое ощущение проснувшегося Дара пьянило и заставляло нервничать. Реальность одновременно охотно отзывалась на малейшее касание Воли и бешено сопротивлялась любой попытке внести хотя бы крошечное изменение в запланированный эгрегором ход событий. Это была занятная задача — вывернуть уже рассказанную старую историю наизнанку, не нарушив ее хода, получить интересующих личностей такими, как требуется, вылепить из грубой заготовки полноценный мир, возможно, даже приличный мир, пригодный не только в качестве полигона…
И это позволяло не сходить с ума. Занять грозящий треснуть разум делом. Больше работаешь — меньше тараканов по закоулкам мозгов гоняешь. Меньше вспоминаешь о провалах, неудачах, ошибках и не поддаешься отраве утомительного бездействия, продиктованного нынешним перерождением.
А в финале ждет ценный приз. Необработанный дикий алмаз, еще только ждущий огранки до бриллианта. Каждое воздействие, каждое вмешательство должно быть выверенным и точным. И первое, мелкое, незначительное уже проведено и должно вызвать волну таких же мелких, но уже существенных перемен. Казалось бы, какая малость — уязвимость местных вампиров перед водой. Но крошечный нюанс, никогда и никак не объясненный теми, кто создавал эту историю, мог повлечь за собой лавину перемен в ходе запрограммированных событий.
Получится ли?
Семья верит в это.
Адамантовый кинжал в форме черного драконьего когтя играл мягкими бликами на неярком свету. Что сказал бы брат, узнай он об этой затее? Так и виделась его ироничная усмешка на тему выбранного мира и личностей, но ведь…
Если очень хочется, то нужно, да?
А родичам хотелось показать класс. И однажды с торжеством привести на семейный сбор лично выпестованное сокровище.
Потому что истинная ценность — это разумные и только они.
Глава 4. Вопросы человечности
Светало. Некромант извинился, посокрушался, что подвержен человеческим слабостям, откланялся и ушел наверх спать. Я же на несколько часов оказался предоставлен самому себе под взятое обещание вести себя благоразумно и не высовываться на утреннее солнце. Бодрость и ясность ума меня не покидали, и свободное время я пустил на то, чтобы все же свыкнуться с произошедшим и попробовать разобраться в себе. Получалось плохо. Я сидел все на том же диване, слушал тишину дома и звуки города, ни о чем не думал. Мыслей попросту не было в звеняще-пустой голове. Лай собак, гуляющий по улицам ветер, редкие шаги, колотушка ночного сторожа, гудение пламени уличных факелов, даже обрывки фраз — я слышал все это, но шум растворялся, не оставляя никакого следа. Словно я спал наяву.
Наяву ли?
Я мертв. Эта простая истина никак не доходила до разума полностью, она принималась логикой, но не осознанием. Я же мыслю! Я же существую! Я слышу, вижу, осязаю, даже лучше, чем раньше! Я же не тупая кровожадная скотина, которая режет всех на своем пути!
Или…
Я прислушался к себе. Где-то внутри, не в животе даже, а выше, потихоньку шевелилась сосущая ледяная пустота.
Врезал в сердцах кулаком по столешнице, и тут же взвыл от внезапной резкой боли, отдернул руку, удивленно переводя взгляд с разнесенного в щепки дерева на обожженную кисть и обратно. Там, куда сквозь прикрытые ставни случайно упал луч раннего солнца, кожа потемнела и начала слезать. Но боль почти тут же сменилась зудом, и ожог сошел за минуту. А вот чувство странного голода наоборот начало медленно нарастать, и вместе с ним — раздражение. Я сижу тут, как дурак, жду, пока какой-то хлыщ с невнятными намерениями милостиво скажет мне «можно»! А кто ему дал такое право?!
«Хорош нарезать круги по крышке собственного черепа вверх ногами, — вдруг всплыл внутренний голос. — Некромант прав и до какой-то степени полезен».
Полезен, спору нет… Но меня в этой ситуации откровенно забыли спросить!..
Не знаю, чем закончилось бы это ожидание, но со второго этажа послышалась возня, ровное дыхание сменилось сопением, шорохами и шлепаньем ног в тапочках. Эдвин изволил проснуться. Я набрал воздуха в грудь, выдохнул, усилием воли успокоился и уставился на лестницу.
«Да-да, правильно».
Что за шуточки?!
«Все узнаешь у Колонн».
Ладно…
Сонный некромант растерял половину лоска, и было хорошо видно, на каком боку он спал — холеная физиономия несла на себе отпечаток подушки.
— Доброе утро, — поздоровался он не глядя. — Дашь мне полчаса, чтоб хотя бы умыться и что-то съесть?
— У меня есть выбор? Но, если будешь долго возиться, я съем тебя.
Тут его взгляд упал на стол. Проняло.
— Пятнадцать минут!
Я не сдержал смешок, когда он рысью дунул на кухню. Самому мне ничего подобного не требовалось — тело не проявляло каких-то желаний и нужд кроме голода. И то я сомневался, что его можно утолить чем-то кроме сырого мяса или крови. Меня покинула боль в постоянно затекавшей в последний год шее, намеки на ломоту в суставах, несварение желудка и прочие не смертельные, но малоприятные «радости жизни». На смену им и ночному отупению пришли бодрость, ясность и сила. Я не сомневался, что переломить железный прут двумя пальцами не составит труда.
Некромант пробегал мимо меня еще пару раз — я не шевелился. Явилась прислуга: девочка-горничная, садовник, он же конюх и кухарка — тучная громогласная особа. Стало шумно, острые резкие запахи ударили в нос. Я невольно зашипел и не дал Эдвину пуститься в пространные объяснения, бесшумно выйдя к людям сам.
Как это оказалось просто — мысленно сказать «люди», исключив себя из их числа.
— Если будешь шуметь, вопить, скандалить, пререкаться и так далее, — тихо сказал я вмиг побледневшей кухарке, не выходя из тени дверной арки, — то моим завтраком станешь ты. Поняла?