Кровь и Звёзды
Шрифт:
— Богиня… не нуждается в содовой, — ответила она наконец тихим, мягким голосом.
Меня это действительно поразило. Было что-то… неестественное в нем, что-то… иное. Что-то в нём показалось мне слишком знакомым, и лишь Луна знает что именно.
— Я не спрашивала тебя, нуждаешься ли ты в содовой, лишь поинтересовалась, хочешь ли ты её?
Рог аликорна засветился и она поднесла бутылку к губам, после чего сделала очень маленький глоток. С жутко подозрительным
— Ты… необычная. Ты не боишься нас?
И каким-то образом ей удалось произнести это не отрываясь от напитка и не двигая губами. Ладно, забудем об этом. То, что она сказала, намного важнее того, каким образом. Думаю, такой реакции моя новая знакомая не ожидала. Ну и хорошо. Стоп, мне почудилось или на лице фиолетового аликорна только что промелькнула улыбка?
— Ну извини, не то чтобы я была матёрой кобылой, но придумать что-то покруче кибернетического монстропони, гоняющегося за тобой по всей пустоши с криком «ПИЗДА!» довольно сложно. — Я положила в рот последний кусок пирога и быстро проглотила его, после чего смела крошки на пол. — Не то чтобы ты тоже не вызывала любопытство, конечно.
— Мы… Богиня, — произнесла она, снова не шевеля губами. В её голосе послышалась тень сомнения, как будто фиолетовый аликорн была в чём-то не уверена. Честно говоря, я думала, что богиня должна быть более… решительной.
— Вот когда у меня начнёт в глазах двоиться, тогда я и стану обращаться к тебе во множественном числе. — Я села и откашлялась мокротой. Теперь вместо подозрительности на лице моей новой знакомой стояло отвращение. Я вытерла губы копытом и посмотрела на неё. — У тебя есть имя, или «Богини» хватит?
Да, знаю, некоторые из штанов бы выпали при виде кого-то, кто выглядит как Принцесса и зовёт себя Богиней, но я знала правду. Ощущала на себе прикосновение перьев Луны… ну, не совсем на себе. Я всё ещё помню их прикосновение к моим губам, и теперь, глядя на этого аликорна, я чувствовала любопытство, но точно не благоговение. Думаю, следовало бы быть более подозрительной.
А она выглядела просто… грустной.
И снова молчание. Как будто она раздумывала над ответом.
— Лакуна.
— Лакуна. Видимо, у этого имени есть куча значений, которые, как всегда, выше моего понимания, — ответила я с ухмылкой, и взгляд Лакуны стал еще более взволнованным. — Меня зовут Блекджек, но ты это и так знаешь. Ты ведь наблюдала за мной какое-то время. — Я бросила на неё взгляд поверх зеркальных очков. — В часовне. И в усадьбе.
— Мы рассматривали тебя как возможного члена Единства и пони, достойную присоединения к последователям Богини, — тихо произнесла аликорн. Как и до этого, она не шевелила губами, и кажется, даже не прервала своего дыхания. Хоть это и было очень странно, думаю, я могла поразмышлять об этом позже.
Присоединение к Богине? И почему это звучало так жутко? Я отмахнулась:
— Я пас. У меня и так проблем навалом. Я пропащая душа.
— Мы
— Ты… необычно живуча. Но и очень непредсказуема. Непостоянна. Нелогична и разрушительна. И ещё ты ноешь. Очень много ноешь. — Последовала продолжительная пауза. — Мы больше не желаем разделить с тобой Единство.
— Хм, — тихо проворчала я. Не то, что бы я была удивлена, но всё же не почувствовать укол по своему самолюбию было невозможно. Я что, и вправду так люблю ныть?
— Ну, блин, — хихикнула я. — Так что ты здесь делаешь, если тебе не так уж и важно моё присоединение к… чему бы там ни было.
— Мы… я… мы… живем здесь, — сказала она. Она нерешительно сделала очередной глоток, словно это было что-то, что богине делать не пристало. Я полагала, что, с того времени как забросили коттедж, это было естественное место где большой аликорн, богиня, могла жить. Или так, или Священник не очень большую часть своего времени проводил здесь. — Мне это снится?
Ладно, вопросы становятся все более интересными.
— Я не знаю. А ты?
— Я… мы… я всегда видела сны. Мы видим сны друг друга. Но мои сны пропали. — Она посмотрела на звезды, нарисованные на потолке. — Этот город полон кошмаров. Они кричат во мне. Я не хочу быть здесь, но я нужна нам здесь.
— Кошмары? — пробормотала я, вспоминая последние четыре дня. Что, серьёзно?
— Они полны ненависти. Злобы. Преисполнены злыми умыслами. Из-за них тяжело слышать Богиню. Я хотела бы услышать нас более четко. Мне нужно ее прощение. Мне нужно ее доверие. — Она посмотрела в сторону часовни. — Я могу слышать нас наиболее четко в доме веры. Вот почему я осела здесь, где меньше страха. — Она посмотрела на меня. — Ты боишься?
Я вздохнула, глядя на странное создание.
— Хах, я недавно сбежала с траходрома. Мой лучший друг — эмоционально травмированный жеребец, который сам не знает, хочет он меня убить или нет. У нас есть пегаска, преданная Анклавом, но всё ещё считающая себя его частью, а еще с нами ходит Потрошитель, выживший после того, как ему отсекли голову, который в один момент может быть, а может и не быть психопатом. Я сражалась с монстрами и ломала мозги над двухсотлетними тайнами, а ещё делала в них всех дырки. Можешь спросить поконкретнее?
— Ты боишься за свою душу?
Я зажмурилась, издала протяжный стон и уткнулась лицом в копыта. Философия. Ну почему она спрашивала меня о философии? Во всяком случае, я задумывалась об этом.
— Я боюсь, что превращусь в то, что ненавижу. Что причиню боль тем, кто этого не заслуживает, что однажды не захочу прекращать убивать. Так что да, боюсь, — я вздохнула и улыбнулась. — Угадай, что нас объединяет. Но у меня есть тайны, которые нужно раскрыть, загадки, которые нужно отгадать, и подонки, которых нужно убить.