Кровь Кадии
Шрифт:
Следующим поговорить с капитаном подошел полковник Локвуд. Он положил руку на бронированный наплечник Тейда, и заскорузлые пальцы полностью закрыли две восьмерки, выведенные белой краской.
— Не пытайтесь меня отговорить от этого поединка, сэр, — сказал Тейд. — Мы оба знаем, что идея хорошая.
Усмешка Локвуда была весьма красноречивой. Его морщинистое лицо носило следы битв, в которых воин участвовал дольше, чем успел прожить Тейд. Истинные ветераны старше пятидесяти лет в Ударных силах Кадии были редкостью. Такова судьба воинов одного из самых востребованных подразделений Имперской Гвардии.
Полковник отвел его в сторонку.
— Я добьюсь его перевода. Еще до следующей кампании мы получим комиссара-кадийца. Ты можешь положиться на мое слово, сынок.
Тейд оглянулся, чтобы убедиться, что их не слышит никто из солдат.
— Я давно усвоил, сэр, что люди с фиолетовыми глазами не должны жаловаться на приказы сверху. Мы делаем то, что должны делать, насколько хватает сил.
— Это оскорбление, и мы оба это понимаем.
— Это приказ. Подразумевающееся оскорбление не имеет для меня значения.
— Но имеет значение для солдат, Парменион. И для полка.
Разговор был прерван группой гвардейцев, которые, отсалютовав полковнику, пожелали Тейду удачи. Оба офицера кивнули и подождали, пока солдаты отойдут подальше.
— Я понимаю, что им это не безразлично. Именно поэтому и собираюсь таким способом укротить его. Оскорбление превратится в благословение.
— Как он тебе понравился? С первого взгляда?
— Искренний. Сдержанный. Хитрый. — Тейд усмехнулся. — Кадиец.
Локвуд молча отсалютовал. Он был слишком сдержанным, чтобы высказываться перед своими подчиненными более откровенно. Полковник никогда не изменял репутации человека с железным сердцем, хотя его восхищение Тейдом ни для кого не было тайной.
— Я не возражаю против этой идеи. Она должна сработать. Покажи, какой он воин, и пусть свет Трона направит твой клинок.
В течение следующих нескольких минут подходили другие люди, желавшие Тейду успеха в поединке. Тионенджи стоял молча, и на его лице не отражалось ни малейшего намека на раздражение. Наконец Тейд шагнул в круг, образованный людьми и машинами. Воины «Руки мертвеца» и других эскадронов «Часовых» возвышались над остальными зрителями, наблюдая за сценой из смотровых щелей и открытых люков.
Тионенджи свернул свое пальто и вместе с островерхой фуражкой аккуратно положил у края поля. Он стоял в черном мундире, с тщательно причесанными, напомаженными волосами.
Тейд остался в своей броне. Заметив это, Тионенджи спросил себя, не допустил ли он уже какую-нибудь ошибку. На Гарадеше поединки чести проводились изогнутыми клинками, а любые дополнительные меры защиты считались постыдными и низменными. Наблюдая за капитаном, Тионенджи пришел к выводу, что на Кадии все было наоборот. Возможно, они придерживались иного кодекса, считая, что только глупец вступает в бой без доступных защитных средств, или полагая, что солдат всегда должен тренироваться с полной выкладкой.
Серьезный народ эти кадийцы.
Тейд держал в руках увесистый цепной меч с односторонним лезвием. В руках Тионенджи был клинок, который сам он называл нимчой: [1]тонкий и изогнутый, словно молодой месяц, и тоже не активированный. Два включенных цепных меча при столкновении
Тионенджи агрессивно атаковал, и по его ловким движениям все немедленно распознали опытного фехтовальщика. Тейд тоже легко двигался, медленно описывая круги и совершая в воздухе рубящие движения, которые своей театральностью вызвали смех среди зрителей. Большинство собравшихся ожидали увидеть обычный поединок, в котором Тейд наплюет на все приказы лорд-генерала и покажет новичку, кто здесь главный.
Первая атака и защита прошли настолько быстро, что их почти никто не заметил, кроме самих участников дуэли. Тионенджи отпрыгнул после блокирующего удара и снова сделал выпад, ударив плашмя изогнутым клинком по более тяжелому мечу Тейда. С этого момент бой начался по-настоящему.
Тейд ежедневно упражнялся с мечом, и Тионенджи поступал точно так же. Кадиец, как и все солдаты Ударных сил, был продуктом Молодежного легиона и начал военное обучение, не достигнув и десяти лет. Комиссар с Гарадеша тоже был принят в Схола Прогениум в раннем детстве и тренировался в соответствии с высокими требованиями Имперского Комиссариата. Тейд сражался мечом, подаренным ему лучшим полководцем Кадии и героем сектора Скарус, и каждый раз, обнажая зубцы меча, капитан испытывал гордость и благоговение. Тионенджи бился отцовской нимчой, традиционным оружием племен Гарадеша, и с каждой победой во имя Императора он отдавал почести духу своего отца.
Клинки сталкивались снова и снова и при каждом молниеносном движении рассыпали лунные блики.
Лейтенант-разведчик Вертейн выбрал в толпе место для своей машины рядом с Тааном Дарриком. Высунувшись из бокового люка, он не мигая следил за поединком.
— Никак не могу определить, кто из них побеждает, — сказал он.
— Я думаю, побеждают они оба.
Вертейн оторвался от зрелища ровно настолько, чтобы отыскать в толпе Бана Джевриана. Сержант касркинов считался в полку лучшим фехтовальщиком, но, если пилот «Часового» и надеялся что-то выяснить по выражению лица Джевриана, бесстрастное лицо командира штурмовиков лишило его такой возможности. Вертейн вернулся к наблюдению за боем.
Дуэлянты то пригибались, то отскакивали в сторону, и их неактивированные клинки с металлическим звоном сталкивались между собой один, два, а то и три раза в секунду. Не прошло и минуты с начала поединка, как дыхание обоих участников стало прерывистым. Никто из них не привык сражаться с таким же искусным фехтовальщиком, каким был сам.
В какой-то момент, когда мечи столкнулись и воины сошлись вплотную, налегая на оружие всем своим весом, Тионенджи усмехнулся и посмотрел Тейду в глаза.
— Ты… неплохо… фехтуешь, — сказал он сквозь стиснутые от напряжения зубы.
— И еще лучше, когда меч активирован, — так же сквозь зубы ответил Тейд.
— Как и все мы?
Они разошлись, поскольку ни один не добился преимущества. Бойцы снова обменивались ударами, за которыми следовали ответные атаки или блокировки, приводящие к столкновению клинков. Когда они еще раз сошлись вплотную, Тионенджи тяжело дышал и невесело усмехался.
— Вы… кажетесь уставшим… мой фиолетовоглазый друг.