Кровь королей
Шрифт:
— Что ж, жаль, быть может и я бы тогда был более суров, как это иногда требуется, — проговорил он, как бы отмахиваясь, ведь она далеко не в первый раз в жизни сообщала ему об этом.
— Мне жаль, что Вельд, Ленора и Генри все унаследовали карий взор Кирстен, — произнесла она, собираясь что-то ещё добавить.
— Это ещё и взгляд отца, их деда, — поправлял её Джемс, словно она позабыла какие густые каштановые глаза были у её супруга, — Как у Вирджинии, — напомнил он матери о своей младшей сестре-целительнице.
— Конечно, — нехотя согласилась она, чей взор в зависимости от освещения
— Ещё обсудим тогда всё в Триграде перед отъездом, — произнёс матери Джеймс после недолгого молчания, — Надеюсь, на праздник Леноры такого дождя не будет.
Они неспешно прошагали по коридорам цитадели, пока не обнялись, прощаясь на ночь. Столь разные в своих взглядах и часто спорящие, они по-прежнему оставались одной семьёй. Она не смогла воспитать из него свой идеал крепкого и жёсткого правителя. Он опасался быть похожим на отца в своём правлении, чтобы не зависнуть в кризисе, который, казалось, уже вот-вот может разразиться.
Действовать предстояло незамедлительно. Немного погостить в Триграде, отметив юбилей принцессы, и выдвигаться в обход всех земель, активно ведя переговоры и заключая новые союзы с учётом общих интересов в каждом регионе Энториона. План и очерёдность уже были утверждены, хотя оставались некоторые вариации на разные случаи. Нужно было предусмотреть ещё ряд кое-каких мелочей, но это уже не здесь, это в столице.
Пока же Джеймс возвращался в свои покои, чтобы хорошо выспаться и отдохнуть от скопившейся за день усталости. Зашторенные окна и запах валерианы встретили его за массивными дверями спальни. Кирстен уже вовсю спала, похоже, приняв перед сном настойку снотворного. Свечи уже не горели, было темно, но в танцующем свете коридорных факелов, закрывая дверь, король заметил на полу отпечаток мокрого следа.
Сделав вид, что тот, видать, принадлежит ему самому, явившемуся с дождя в свой замок, он неспешно прошёл с кровати, прошуршав у длинного ящика тумбы, снимая корону, перстни и нательную септаграмму на цепочке. После чего лёг на спину на кровать, вытянувшись поудобнее и стал выжидать, вслушиваясь в ночные звуки, томно сопя, словно быстро уснул.
Вдох, выдох. Медленный вдох, медленный выдох. Неподвижное движение, вытянутые ноги, руки под покрывалом, лицо в потолок кровати, однако мало кто знал, что там вверху было также установлено зеркало. А когда глаза Джеймса уже привыкли к ночному мраку, он мог различать любые даже очень плавные движения.
— Не двигайся, — направил он на подкравшегося ассасина свой припрятанный в кровати клинок сквозь простыню.
Меч он вытащил как раз, когда гремел монаршими цацками, вынув тот из длинного верхнего ящика тумбы и втайне взяв с собой в постель, вытягивая с рукой под тканью, чтобы никто не заметил. Убийца-тень от такой внезапности и вправду растерялся и замер на месте, временно не предпринимая никаких мер по нападению.
— Кирстен, — позвал король супругу, однако та спала слишком крепко.
На всякий случай он левой рукой даже коснулся её шеи, прощупать жива ли она вообще, но облегчённо выдохнув смог сосредоточиться на подосланном ассасине. Тот был в смольном матовом одеянии, не испускавшим никакого блеска ни обувью, ни какими-либо пуговицами. Голову покрывал капюшон чёрного плаща, а на лице была непроглядная маска, напоминающая по форме ладонь — она не просто скрывала всю нижнюю часть, но огибала глазницы, и имела спереди центральный выступ, прикрывающий переносицу.
— Да кто ты такой? — почти шёпотом проговорил ему Джеймс, — Я убил твоего отца или что? Почему ты желаешь мне смерти?
Тот молча хмурил свои тонкие брови, приводя удивлённые глаза в привычный вид, и пытался сообразить, что ему стоит делать в такой ситуации. Видимо никогда ещё в своей жизни тот убийца не был так близок к провалу собственной миссии, а уж вряд ли бы покушение на короля делал человек неопытный.
Впрочем, с учётом, что снаружи дверей покоев сейчас не было стражи, пробраться сюда было проще, чем когда все посты в цитадели были заняты, согласно распорядку. Узнать по закрытому лицу, да ещё и в темноте, этого человека было невозможно, потому Джеймс и гадал, кто же он — изменник, наёмник, кто-то из своих или же кто-то ещё.
— Кто тебя послал? — недоумевал монарх, держа на расстоянии лезвия от себя этого человека в плаще.
— Храм, — наконец, промолвил тот, причём голос его был потусторонним, с лязганьем металла и вибрациями, будто бы его маска на лице была не просто плотной тканью, а скрывала в себе определённые пластины со щелями, меняющие тембр проходящего голоса до неузнаваемости.
— Храм — это вымысел, байка, которую принято рассказывать в устрашение, — неудовлетворённый таким ответом хмыкнул король.
— Он есть, — был металлический ответ собеседника без особых подробностей.
— Ложь, — качал головой Джеймс, — Ложь, чтобы меня запугать. Чтобы запутать, заставить нервничать и держать в страхе.
— Храм щедро платит, — произнёс убийца-тень.
— Больше чем король? — усмехнулся Джеймс.
— Да, — был холодный механический ответ его собеседника.
— Значит, храм спонсируют Эйзенберги, больше некому, — сделал монарх умозаключение с этой информации.
Тень молчал. Он не двигался с места, но продолжал в тканевых тёмных перчатках сжимать небольшие прямые лезвия маленьких острых кинжалов, ромбовидными вытянутыми лезвиями напоминавших наконечники стрел. Мужчина не опускал руки, не разгибал колени ног из подкрадывающейся позы, а прямо-таки застыл каждой своей мышцей тела, соблюдая абсолютную безмятежности.
— Вооружён двумя, — оглядел их король, — Стиль Паука это называется у вас, не так ли?
Ассасин был слегка удивлён этим словам, учитывая, что только что монарх Энториона напрочь отрицал существование Храма. Но, похоже, все те слухи, что до него доходили, содержали кое-какую полезную информацию и не просто в виде общего потока данных были пропущены мимо ушей, а запомнились правителю, так что о десяти стилях боя он, похоже, был весьма наслышан.
— Ты слишком уверенно смотришь в глаза не отрываясь, — произнёс ему Джеймс после воцарившейся паузы, — Ты здесь один. Ты одиночка, — хмыкнул он, обнажая зубы в усмешке, немного успокаиваясь, что рядом более, по его собственному утверждению, никто не затаился.