Кровь королей
Шрифт:
Вот только сам Арнорекс после этого начал немного отдаляться от девушки. Вёл себя скромнее при новых встречах, не стремился повторить эту ночь страсти. Общался вежливо и почтительно, как деловой партнёр или друг, нежели как тот, кто ухаживал за ней тогда и плёл венки из цветочков. Во-первых, в нём играли амбиции продвижения по службе, обогащение и престиж семьи, а во-вторых, он, возможно, посчитал, что не собирается жениться на Анне.
Возможно, такая лёгкая доступность его отпугнула или же отбила интерес. А, может, он считал этот трофей уже завоёванным и ему хотелось снова покарать чьё-то сердце, а не строить завязавшиеся отношения. Например, сегодня она видела Арна и его младшего
Семнадцатилетняя особа в зелёном платье с лепестками и полупрозрачными узорами листьев, подчёркивающем её соблазнительные раскрывшиеся формы, со своей необычной диадемой походила скорее на фею или лесного эльфа. Эта сказочность и волшебство лишь подчёркивалась особенностью её взгляда, радужка правого её глаза была ярко-синей, а у левого густо-зелёной. Она была дочерью лорда, который только-только вливался в местную аристократию благодаря некоторым финансовым успехам, и из того, что Анне удалось подслушать, эта юная леди из бедной девочки собиралась стать крайне богатой — так как все её разговоры с юношами Мейбери были только о деньгах.
Причём это были не какие-то там «детские» мечты — найти запрятанные сокровища, пиратские клады, исполнить волшебные желания… Нет, в её словах звенел явный расчёт и крепкие здравые амбиции: что, сколько и когда. Она планировала свою жизнь на много лет вперёд, рассказывая, как заработанные отцом средства будут частично вложены в улучшение их дела, связанного, как поняла Анна, с торговлей фруктами.
Улучшение инструментов ухаживания за растениями, выгодные поставки, многочисленные сделки, увеличение урожая, а также большее разнообразие товара: сушёные фрукты, измельчённые, компоты в стеклянной таре, а от плохо плодоносящих деревьев она предлагала продавать древесину и, выкорчевав, сажать на это место что-то новое.
Самой имениннице такие разговоры были малоинтересны, а подслушивала она лишь из-за оставшейся симпатии к Арну и, быть может, какой-то внутренней ревности, когда их с Фредом вот так увидела в обществе дочки малоизвестного торговца.
Так или иначе, то, что было между ними около полутора-двух лет назад на том балу неподалёку от замка, более никогда не повторилось. Но Анна, как говорилось, ни о чём не жалела, хотя такой спад внимания от Арнорекса Мейбери в её адрес было ей, безусловно, обидно.
Молодой Тодерик или просто Тод добился её чуть позже, когда с Арном она стала видеться очень мало, а тот был слишком занят делами своей семьи — Мейбери, всё-таки, вторые самые известные члены Торговой Гильдии после мореплавателей Догаратов и самые богатые в королевстве после Эйзенбергов. Заодно Арн метил именно на пост главы выше упомянутой гильдии, амбициозно показывая свою готовность, свои планы на развитие организации и потенциал расширенных торговых связей не только по всему Энториону, но и намного дальше.
Анна вспоминала тот вечер с Тодом, как очень теплый и приятный, была осень во всей своей красе, и из окна спальни было видно много красочных деревьев. Он заглянул к ней словно невзначай, лишь поприветствовать и пожелать успехов во всех начинаниях. Торнсвельды гостили в фамильном замке Дайнеров, и поводом тому служила сразу такая свора вещей, что выделить какую-то одну особо важную было бы необычайно трудным делом.
Помнила Анна, что одной из причин торжества точно была какая-то победа одного из знатных рыцарей на проведённом турнире, и тот рассчитывал на некий кусок личных земель, которых вроде бы так и не дождался. Было и вступление в должность нового паладина, заодно какой-то религиозный осенний праздник — девочке никогда не было дела до всей мистическо-религиозной суеты, но тот, вероятнее всего, и был изначальным поводом проведения турнира.
Ещё она помнила, что у отца прошла крайне удачная охота. Успешная для всех трёх собравшихся семей: Дайнеров, Розенхорнов и, разумеется, Торнсвельдов. Те, вооружившись луками, успешно разделались со стаей диких кабанов и одолели одного медведя, чьё чучело сейчас красуется в Замке-Чаше, что в землях Лотц.
К столу был подан «Вепрь По-Эльфийски» — хорошо промариновавшиеся в оливки клали в маленьких рыбок, затем этих обжаренных на масле оливы анчоусов помещали в запечённых с пряностями молодых жаворонков. Тех, в свою очередь, помещали в специально откормленную куропатку, зажаренную на вертеле в собственном жиру. Её саму — в крупного запеченного фазана, ну а его уже — в вепря, пасть которому затыкали лучшим спелым яблоком, самым крупным, что удавалось найти.
Такое блюдо она забыть не могла, вот только многих восторгов в его адрес от собравшихся особо не разделяла. Вообще Анна рассчитывала на бал, но никаких танцевальных мероприятий не планировалось, из-за чего она за день, за исключением ужина, так и не вышла из своих покоев, не имея интереса и не видя смысла принимать участия во всем остальном. И туда же поспешно удалилась, поев немного хвалёного вепря, распив пунша и съев несколько цитрусовых фруктов.
Тод, заглянув к ней с парой слов, тогда уже собирался уходить, но девочка набралась смелости и попросила его составить ей компанию. Они сидели у окна, раскинули пару партий в карты, играя в «правду или желание»: так, например, Анне удалось заставить Тода продемонстрировать способности к акробатике, и тот сделал восхитительное сальто, ну а сам же он добился её поцелуя. Впрочем, если бы Анне Тод не нравился хотя бы внешне, навряд ли какая-то там игра и её правила смогли бы заставить её целоваться.
На самом деле партия была весьма продолжительной, но ярче всего сейчас помнила девушка именно эти два момента за всю игру, причем, не помня ни единых вопросов и ответов, когда она или он выбирали «правду», вместо возможности выполнить желаемое действие. Это не имело никакого значения, а вот интересный разговор о жизни и о будущем, состоявшийся на медленном и красивом закате дня, она запомнила очень хорошо.
Закат в землях Кхорна, конечно, не был столь уж дивным, как тогда в Бреттенберге у Мейбери, но всё же атмосфера их посиделок наедине под вечер благодаря такому зареву была крайне романтичной. Анна делилась печалями по поводу Арна, что тот забыл её, не пишет писем, не посещает, не уделяет внимания. А Тодерик клялся, что если бы у него была такая замечательная девушка, он бы регулярно слал ей цветы, если таки не может посетить лично.
А ещё показал ей свой любимый фокус — силой мысли и желания он перекрашивал свои тёмные коричневые глаза в ярко-голубые, кожу делал бледнее, а каштановые волосы, невероятно нежные и мягкие на ощупь, он обращал в снежно-белые. Не бледно-серые седые, как у поживших своё стариков, а в удивительно перламутровые, свойственные разве что некоторым высшим эльфам, которых в королевстве встретить было делом довольно-таки редким.
Он приобнял её, но как-то по-дружески, в поддержку, вернув обратно привычный облик. Она же углядев в этом романтический оттенок, рванула к его груди и прижалась щекой. Он гладил её нежные волосы, касался ушей, щёк, остренького женственного подборка, и она тихонечко мурлыкала и ластилась, словно кошечка, сама поглаживала его спину, мужественные плечи и каштановые волосы, казавшиеся ей нежнее и мягче своих собственных.