Кровь королей
Шрифт:
Ей следовало бы пойти вместе с Генрихом, учитывая его непослушный нрав и немыслимое желание отправиться наверх, на башни. Но едва она выпустила его руки, как мальчонка сорвался с места, побежав за сестрой, так как точно знал в какой она сейчас комнате, а Нейрис от волнения не помчалась следом, а по договорённости прошла к концу коридора, чтобы подождать детей у лестницы.
Младший сын короля сделал поворот направо на ближайшем перекрёстке, прошагал до конца стены и мимо окон с видом на цветники и плодовые деревья, куда бросил взгляд, но в этой части стен замка никаких сражений и нападающих
Она была плотно закрыта, однако же не заперта, так что тугая металлическая ручка с сопротивлением, но без особого скрипа поддалась нажиму юношеских пальцев и была слегка толкнута вовнутрь. Отворив дверцу, он заглянул в залитую яркими лучами солнца, отражаемыми в расставленных художником многочисленных зеркалах и стеклянных поверхностях, так что комнатка буквально сияла, особенно в центре, где стоял небольшой постамент в виде красной мягкой подушки, а ту притаптывала пальчиками ног позирующая обнажённая Ленора.
Художник изображал лучезарную принцессу в виде Богини-Дочери, как прекрасное чистое и невинное создание утренней зари, просыпающееся с первыми лучами солнца вместе с окружающей природой. Девочка тянула вверх и вбок свои руки, словно сладко потягивалась, и действительно сейчас зевнула, однако отнюдь не спросонья, а от скуки столь долго позировать художнику.
Леноре не было холодно в неглиже, плюс он позволял ей опускать затекающие ручки, когда не рисовал не их, не плечи, а занимался, например, прорисовкой стоп или коленей. Однако стоять и позировать для неё, пусть девочки менее энергичной и непоседливой, нежели её озорной братец, всё равно было занятием весьма утомительным.
Генри мог видеть не только свою младшую сестрёнку, но и оформление картины, загораживаемой художником в процессе работы. Чудесные зелёные луга вдали, морское побережье с поднимающимся солнцем, раскидистые сады с виноградными лозами вокруг. Снизу животные, приносящие дары в виде плодов, цветов и ягод, а по центру, рождаемая солнечными лучами должна была как раз находиться нагая фигура нежной девочки со смущённой улыбкой, смотрящей не сюда, не на зрителя картины, а куда-то вниз или вбок, на свежую траву, на принёсших дары львят, ягнят, кроликов, кланяющихся оленят и прочую разнообразную живность, уже завершённую в своём изображении на переднем плане крупного портрета.
Мальчишка не мог сдержать смеха, видя свою сестру в таком виде, без одежды, в преподносящей своё величие позе, одновременно скромной и в то же время пафосной. Явление богини, а на портрете по сути изображалось по замыслу Кетцеля изображалось именно это, снисхождение величественной красоты в наш мир, попросту не могло балансировать на этих гранях.
Так как суть детского очарования с толикой невинности и первозданной чистоты не могло в то же время не переплетаться двойственностью с самой яркой подачей изображения, подкреплённой к тому же всеми этими поклонами и дарами, восхваляя красоту персонажа.
Богиню-Дочь в религиозных сюжетах частенько изображали именно в таком виде, однако данный портрет был вовсе не для храмов или молитв, не отождествлялся напрямую с этой религиозной силой, а был именно портретом дочери короля, изображённой в качестве почитаемой богини и именно с лицом и внешностью самой Леноры, а не так, как разным художникам взбредёт в голову по-своему личному видению изображать Богиню-Дочь.
Такое родство с богами подчёркивало статность правящей династии и её представителей, однако же монархи не так уж часто смели прибегать к подобным сюжетам с таким отождествлением. Тем не менее, все известные примеры вошли в историю Энториона, а портреты стали признанными шедеврами великих мастеров.
Безусловно, Джеймс Дайнер желал, чтобы и его дочь в дальнейшем прославилась в веках на своих портретах. Она и без того давно уже обрела среди аристократии титул самого симпатичного ребёнка в новом поколении, затмевая красотой и дочерей Розенхорнов, и Анну-Софию Кромвелл, и Дорси Виалант, и многих дочерей знатных лордов. Разве что юная Маргарита Торнсвельд была тоже прославлена своим очарованием в песенной поэме своего дяди Эвелара «Песнь о Синеглазке», вот и королю тоже захотелось увековечить красавицу-дочь в произведении искусства.
Он даже планировал заказать её статую во дворе Олмара, а то и сам город переименовать в её честь, например, в «Ленор». Однако всё это уже, когда принцесса станет постарше, хотя бы достигнув возраста замужества, а то и после, ведь сразу же заключать её союз с кем-либо правящий монарх на данный момент не планировал, а там, года через четыре, уже видно будет, как обстоят дела в политической атмосфере между знатными родами.
Этот живописный портрет должен бы быть закончен к её десятому Дню Рождения, пятнадцатого дня месяца Виридиса, через десять дней. Планировалось роскошное празднество первого юбилея принцессы, с гостями и подарками, турнирами и соревнованиями. Но, учитывая, как Генри собирался срочно прервать происходящее в светлой комнатке написание картины, возможно, что теперь художнику Кольвуну и не удастся закончить его в срок.
Самому Генри на его десятилетний юбилей два с половиной года назад также посвящали портрет, однако же он там представал без окружающих мистических и религиозных мотивов, а просто был разодет в изысканные доспехи, украшенную драгоценными камнями шлем-шапку и вооружён мечом-гладиусом.
Ленора заслышала его хихиканье и обратила внимание своих мягких карих глаз с густыми выразительными ресницами, приоткрыв их от звука детского голоса, на подглядывающую голову братца, слегка порозовевшего в щеках и щурящегося от хохота. Девочка тоже зарделась краской, попыталась прикрыться руками, хотя по большому счёту было уже это делать довольно поздно.
— Нет-нет, не двигайся! Ты чего! О-о-ох! — простонал обречённо Кетцель, поглядывая то на принцессу, то на её изображение на картине, поняв, что поза напрочь утеряна.
— Заканчивайте, там что-то срочное, — Генри уже начал заходить в комнату, так как тянуть время дольше сам уже не видел никакого смысла, — Нейрис сказала, что на замок напали, нам нужно в укрытие, — поглядел он на сестру.
— Н-напали? К-ка-ак н-напали? — принялся нервно заикаться щуплый художник, который едва ли когда-то в жизни держал оружие или даже сидел верхом.