Кровь на Дону
Шрифт:
– Нет. Поначалу никто, потом были.
– Так это потом, чтобы заполучить право на земли, разоренные вами. Но вообще-то все может быть. На месте определишься, как действовать, также увидишь, кто был прав.
– До Галурмака от станицы, не считая переправу, расстояние малое, двести верст с гаком, – посмотрел на карту Савельев. – Днем мы передвигаться не сможем, значит, только в ночь. Это получается, если все сложится благополучно, в Галурмак и Карачук дружина с сотней зайдут дней через пять. Может, и за четыре,
– Где-то так, – кивнул атаман.
– За это время турки перебросят в район переволоки большую часть рабочей силы, будь то рабы или наемные рабочие с охраной. Эту часть надо будет рассредоточить вдоль канала равномерно. То добре, у нас будет время все хорошо посмотреть, оценить и совместно с сотником решить, что делать. Но нельзя исключать того, что охрана татар или турок будет гораздо большей и нас заметят. Либо после удачной вылазки начнется преследование. Двумя десятками дружины и сотней казаков оборону против крупных сил держать не можно. Потребуется возвращение в станицу. А для этого нужна переправа, причем в условиях прямого боя с басурманами. Как провести переправу, атаман?
Лунин нагнулся над картой, провел по ней обгоревшей старой лучиной:
– Вот тут, князь, перелаз. Это прямо напротив Галурмака. Глубина реки там только на середине доходит до двух-трех саженей. Переправиться сможете быстро, ну, и далее берегом к станице, выслав наперво гонца. Поможем.
– У басурман будут суда. Они двумя-тремя галерами бросят на правый берег сотню своих головорезов… – заметил Савельев и вдруг замолчал.
– Что, князь, узрил на карте? – посмотрел на него атаман.
– Суда турецко-татарские.
– Что суда? Будут они там и что?
– Вот и путь отхода. Не перелазом и берегом, а на тех же галерах по течению до станицы.
– А ты и впрямь опытный воевода, – улыбнулся Лунин. – Когда занимались отходом и ты стал задавать вопросы, подумал, что слава о тебе сильно преувеличена, однако нет, ты быстро разобрался в обстановке.
– Ты специально не сказал мне об использовании татарских судов? – спросил Савельев.
– Да. Хотел посмотреть, как среагируешь.
– Не след нам проверять друг друга, – покачал головой князь.
– Но треба знать, кто чего стоит.
– Узнал?
– Узнал, и со спокойной душой теперь пущу с тобой свою сотню!
– Ну и хитрец ты, Михайло Тимофеевич!
– Нет. Я просто жизнь непростую прожил, научился кое-чему.
– Да, а пошто ты упомянул о своих людях в крепости Азов?
– По то, что упомянул, и все!
– Они могут поведать данные о количестве войска и судов неприятеля?
– Это и без них будет ведомо, – усмехнулся атаман. – Смотри на причалы крепости, считай и получишь количество судов. Городская рать – четыре тысячи, а по судам несложно посчитать, сколько и воинов они доставили.
– Тогда зачем?
– Повторяешься, князь. Но нам люди в Азове еще пригодятся. Очень пригодятся.
– Ты чего-то недоговариваешь, Михайло Тимофеевич.
– Да, но, значит, то и не требуется. Что треба знать сейчас, то узнал.
– Ох, и мудрите вы с князем Серебряным.
– Дело делаем, так правильнее, Дмитрий Владимирович. Но… пора спать.
Савельеву выделили отдельную опочивальню в доме атамана.
Глава третья
Наутро после молитвы и трапезы атаман наказал первой сотне станичной рати собраться у деревянной церквушки. Там была площадь для общего схода народа.
Казаки собрались быстро, при оружии, на конях. Стояли, гарцевали, ожидая начальство, но десятники пока никаких команд не подавали. А когда подошли Лунин и Малюга, они тут же разразились наказами. Малая рать быстро построилась в десятки, встала полукругом.
Послали за Савельевым, и когда князь пришел вместе с Гордеем Бессоновым, атаман провел их вдоль строя сотни. Казаки молодые, крепкие, в глазах озорные огоньки, шапки набекрень, шаровары в сапогах, а те – в стременах. Смотрели на москвичей приветливо, прознали, кто такие и для чего тут.
После общего строя атаман наказал рядовым казакам разъехаться по домам и готовиться к ночному выходу, а десятников оставил.
Они спешились и подошли к церквушке. Там сотник представил их князю: помощника и начальника охранного десятка Фатея Чебаря, голову ертаула Михайло Перелыгу, десятника пищальников Ермилу Осетрова, начальников лучников Фому Бузлука и Григория Ладного, а также десятников конной рати Ничипора Нюхаря, Степана Калмака, Ивана Сивоху, Петра Катагаря и Николу Туголука.
Воевода особой дружины слушал, приветствовал казаков, но ни фамилий, ни имен, ни прозвищ не запомнил. Это ему и не надо, есть сотник, через него и будет согласие. В сотне числился обоз из трех телег с возчиками. Тот пока пустой, но за день Фатей Чебарь обещал заполнить телегу всем необходимым, а потом представил воеводу:
– Пред вами, казаки, ближний к государю воевода, князь Дмитрий Владимирович Савельев.
Казаки сразу как-то подтянулись, с интересом глядя на воина, в котором не прознать вельможу высокого.
– А это, – указал сотник на Бессонова, – первый помощник воеводы, Гордей Бессонов. Остальных воинов особой дружины вам знать необязательно. Прознаете, как вместе будете на деле.
Ни один из десятников не спросил, а что, собственно, за дело такое? При внешней вольнице, что бросалась в глаза в любой станице, в любом хуторе, дисциплина у казаков, когда надо, была на высоте.
– Мыслите, казаки, чего за дело предстоит? – спросил сотник. И, не дожидаясь ответа, повернулся к Савельеву: – Тебе, князь, слово.