Кровь на Дону
Шрифт:
– Не для того. – Серебряный устроился удобнее, взглянул на казака. Тот изображал равнодушие к разговору князей. А может, на самом деле этот разговор был ему неинтересен. – Надежные люди в Бахчисарае передали, что Девлет-Гирей получил грамоту от султана Великой Порты Селима II. В ней мало из того, что не было бы известно нам ранее о замыслах османцев и крымчаков вернуть Астрахань. Ныне то же самое. Султан требует от хана похода на Астрахань и возвращения ее под влияние Константинополя и Бахчисарая. На этот раз Девлет вынужден был отреагировать на требование султана, которое довольно успешно игнорировал раньше.
– Отчего так? – спросил Савельев.
– Девлет узнал, что в объединенное войско должен прибыть царевич Крым-Гирей, которого после занятия Астрахани султан прочит новым ханом Астраханского ханства. Девлет же не может допустить этого, поэтому вынужден выйти в поход. На верфях заканчиваются работы по строительству судов для прохождения низовья Дона. В Азов из Константинополя свозятся большие запасы пороха, продовольствия. Посольство русское сообщило, что султан Османский решил назначить начальником всего крымско-турецкого войска наместника Кафы Касим-пашу. В Азове направляется флотилия для перевозки пушек по Дону до переволоки. Прояснился и план похода. Дойти до Астрахани по степи и переволоке, осадить крепость, провести штурм. Если не получится с ходу взять Астрахань, – а это не получится у басурман, – то на месте старого татарского городища встать лагерем и ждать усиления, а также удобного момента для повторного штурма. Не исключена и зимовка крымско-турецких войск.
– Как в посольстве русском в Крыму узнали о планах султана и хана?
– Это дело посла Афанасия Федоровича Нагого и его людей посольских. Подробностей не ведаю, но Девлет-Гирей прознал о деяниях посла, и 10 числа Афанасия Федоровича и посольских людей арестовали. Их отправили в пещерный город Мангул на вершине горы Баба-Даг, окаймленной обрывами. Подобные действия всегда расценивались не иначе, как объявление войны.
– То значит, что крымский хан под влиянием османского султана объявил войну Руси?
– Официально – нет, но фактически да. Впрочем, это не важно. Важно то, что крымско-татарские войска на этот раз предпримут попытку взять Астрахань.
– Об этом и царь говорил. Однако не пойму, Петр Семенович, ты говорил, турки из Азова собираются поднять суда до переволоки, а это более двухсот верст. Но несколько веков назад переволока являлась, насколько мне известно, судоходной, она представляла собой неширокий канал длиной примерно семьдесят верст, сейчас же там такая же степь, как и здесь.
– Это так, – кивнул Серебряный, – но переволока – установившийся торговый путь, и купцы там часто нанимают рабочую силу, мужиков, лошадей, дабы перетаскивать суда от Дона к Волге. Многие лодки несут на руках. Там, на переволоке, это дело поставлено, а вот здесь, в степи, – нет. Но приоткрою тебе еще один, как мыслю, не самый умный план крымчаков и турок. Великий визирь Порты Соколлу Мехмед-паша добился-таки исполнения своего давнишнего плана – создание нового канала между Доном и Волгой на месте переволоки, дабы по нему водой к Астрахани могли выйти турецкие галеры, которые числом где-то в двести-триста судов, их должен подвести константинопольский капудан-паша – командующий флотом. Для рытья канала к переволоке планируется вывести до тридцати тысяч копателей, которые, по моим данным, уже в Азове. – Он улыбнулся и добавил: – Осталось туркам и крымчакам всего ничего – прорыть канал.
– Это возможно?
– Мыслю, нет, а там… татары упертый народ, тем более что на работу у них есть кого привлечь, кроме своих рабов. Русских невольников в Крыму много. Да если еще дело пойдет под присмотром турецких янычар… Но все одно это строительство не на один месяц, за год не пророют. Да еще в условиях действий твоей малой, но сильной дружины.
– Что я должен делать, Петр Семенович? – глядя на Серебряного спросил Дмитрий.
– Первое, это дождаться, когда по Дону начнут подниматься к переволоке крымско-турецкие суда, когда пойдет берегом расположения крепости Кельберек сухопутная рабочая сила, вернее, когда она двинется сюда от Азова, что должны заметить твои дозорные. Второе, как только произойдет первое, тебе надо срочно сняться из крепости и поначалу уйти в станицу Дугановку. Она на правом, противоположном берегу Дона, как уже говорил, в сорока верстах отсюда. – Серебряный кивнул на помощника атамана: – Макар покажет, как выйти и к станице. Далее атаман Лунин даст тебе сотню казаков, и с ней ты двинешься к началу переволоки, а точнее, смотри на карту. – Ткнув пальцем в нужное место, он продолжил: – Вот сюда, это также полуразрушенное, старое селение ногаев, Галурмак. До переволоки примерно десять верст. Рядом с развалинами дубовая роща, восточнее – городище Карачук. Оно вполне пригодное для размещения казацкой сотни. Вместе быть не следует. Задача одна – тревожить турок и татар, что будут рыть канал, жечь их суда на реке, склады с запасами. Враг не должен чувствовать себя в безопасности на переволоке ни днем ни ночью.
– А на что это? – спросил Савельев.
– Не понял, – удивленно посмотрел на воеводу Серебряный.
– На что, говорю, тревожить турок и татар, коли затея их с рытьем канала обречена на провал?
– Ясно, – кивнул князь. – Отвечаю. Девлет-Гирей не особо стремится использовать свою крымскую рать в этом походе. Но хан вынужден участвовать в нем. Ему любые сложности в данной авантюре только на руку.
– Но разве он не требовал вернуть Астрахань обратно под Крым?
– Требовал, покуда крепостью не заинтересовался османский султан. Тогда Девлет затребовал передачу Москвой ни много ни мало, а Казани под его правление, грозя опустошающими набегами, а также Астрахани грозя в противном случае отдать ее туркам. Позже он обратился к царю с предложением заплатить огромные деньги в обмен на отсутствие крымчаков и союзных им ногаев Малой орды в этом походе. Государь отказал, предупредив хана о тяжелых последствиях данной авантюры для Бахчисарая. И вышло так, что хану этот поход не нужен, он желает ослабления Константинополя и султана Селима II Красноносого.
– Кого? – удивился Савельев.
– Не слышал прозвища правителя Порты?
– Прежнее, отца Селима, знал хорошо, Сулейман Великолепный, правда, почему его звали Великолепным, не понимаю. А вот красноносый Селим? Это слышу впервые.
– Такое прозвище ему дали в Османской империи его же подданные из-за чрезмерного увлечения спиртными напитками.
– Но он же правитель мусульманского государства. У мусульман пить вино нельзя.
– Кому нельзя, кому можно. Некоторые вельможи открыто называют султана пьяницей, но это все пустое. О чем я говорил? Да, крымский хан желает ослабления Селима. И мыслю, он будет всячески саботировать и рытье канала, и участие своих крымчаков в штурме Астрахани. Ему нужно, чтобы Селим здесь, между двух морей, потерял как можно больше людей. Также я думаю, что Девлет-Гирей приложит усилия для обороны турецкой пограничной крепости Азов, если она вдруг подвергнется нападению.
– По-моему, князь, ты многого недоговариваешь, – задумчиво произнес воевода.
– Пока хватит и сказанного. Но, признаюсь, ты прав, для дружины и казаков будет еще одно задание. Раскрывать его не имеет смысла, потому как исполнение его полностью зависит от того, как мы сбережем Астрахань. И на этом, Дмитрий Владимирович, у меня все. Есть вопросы, спрашивай. А если можно, оставь их хотя бы до вечерней трапезы. Честное слово, устал.
– Да, конечно, Петр Семенович, я распоряжусь, и вам с помощником атамана поставят топчан здесь же, в моей пещере, как я называю этот подвал. Кстати, вполне приличный подвал. Днем здесь не жарко, ночью приятная свежесть, ни ветер не продувает, ни дождь не беспокоит. А до того можете обмыться, есть у нас выход к мелководью реки, и походный иконостас для молитвы есть, ну, и трапеза скоро готова будет.
Князь и казацкий сотник переглянулись – и хорошо бы искупаться, да мочи нет, потому от купания отказались. Помолились, потрапезничали, пока ратники дружины устанавливали топчаны и стелили белье, и завалились спать. Уснули сразу.
Савельев же перешел в соседний подвал, куда наказал Власу позвать отца его, Гордея Бессонова.
Уединившись, принялись обсуждать полученный наказ. Князь Серебряный, по высочайшему повелению Ивана Грозного, являлся начальником обороны Астрахани, и особая дружина должна была ему подчиняться. Теперь, как оказалось, не только дружина, но и казачьи станицы Дона.