Кровь над короной

Романов Герман Иванович

Глава 10

Балтийское море

Екатерина Алексеевна

после полудня 10 июля 1764 года

Женщина стояла на палубе, с наслаждением вдыхая солоноватый морской воздух. Неприятно было от двух повязок, прикрывавших губы и пахнувших отвратительной мазью. Но иначе было нельзя — шпага русского офицера повредила обе губы, выбила один передний зуб и раскрошила второй — к великому огорчению бывшей русской императрицы. А ее прекрасный нос превратился в большую презревшую сливу — такую же большую и пронзительно темно-синюю.

Потому сейчас Екатерина Алексеевна пребывала в самом отвратительном настроении. И лишь

легкий солоноватый ветерок, освежавший лицо и отгонявший неприятные запахи из-под носа, делал нынешний день не таким плохим. Как вчерашние сутки…

— Я его зарезала…

Она чуть качнула головой, стараясь отогнать видение воткнутого по рукоятку в грудь офицера окровавленного кинжала. Впервые в жизни Екатерина Алексеевна смогла собственноручно убить врага, который сам домогался ее смерти и нанес сильный удар стальной шпагой по лицу. Рубанул без всякой жалости…

— Вам откровенно повезло, ваше величество, — словно из-ниоткуда рядом с ней на шанцах появился барон Остен-Сакен, как всегда элегантный, уверенный в себе и удивительно хладнокровный.

Это был поразительный мужчина, чем то похожий на покойного Григория Орлова. Такой же великолепный воин, способный повести за собой в схватку пять всадников, сразится с двумя десятками русских драгун и выйти победителем из нее. На секунду вспыхнуло острое желание принадлежать именно ему — ведь победителям, как известно, позволено многое, как от императриц, так и от простых служанок.

Такова судьба, и мечты всех женщин!

— Шпага в руке Ростовцева дрогнула, или вы повернулись — так что удар клинком пришелся плашмя. А от сильного удара по носу человек часто теряет сознание. Или на минуту, или на более долгий срок в несколько часов. Вы очнулись практически сразу и убили этого наглеца. Впрочем, я уже был рядом и готовился завершить наши старые счеты.

— Вы знали этого русского?!

— О да, имел несчастье, — Остен-Сакен пожал плечами. — Одна из лучших ищеек генерала Суворова, что руководит Тайной экспедицией Сената. Много наших агентов задержал, а некоторых собственноручно убил. Покойный Георг тоже имел к нему счеты, и жаждал убить этого Ивана. Но сам получил от него смертельный укол!

Прусский офицер, аристократ… и один из шпионов старого Фрица, говорил все также безмятежно, будто не было вчера отчаянной схватки, в которой он потерял в одночасье всех своих людей.

Удивительный человек!

Да и она сама испытывала странную двойственность — еще неделю назад Екатерина Алексеевна без всякого волнения подписала бы приказ арестовать или убить прусского подсыла, но ведь именно барон ее спас от людей Василия Ивановича. А зная тяжелый характер и суровость старшего Суворова, можно было не сомневаться в собственной участи.

Вчера всемогущая царица на престоле, перед которой склоняли спины вельможи, а ныне беспомощная беглянка, затравленная всемогущими врагами! Таковы превратности судьбы!

Только бы встретится с сыном, которого она раньше не любила, и в лучшем случае была равнодушна к нему. Но сейчас Павел ее единственная надежда и опора — ведь он полноправный герцог Голштинский по праву крови, а она, как вдовствующая герцогиня, может быть при нем регентом, до совершеннолетия являться правительницей.

И пусть эта земля не идет ни в какое сравнение с огромной Российской империей, но это достаточно крупное государство Священной Римской империи.

Большие города, масса населения, своя армия, пусть и небольшая — однако покойный супруг Петр Федорович имел в рядах голштинской гвардии почти три тысячи человек. А это достаточная сила, чтобы уберечь их двоих от расправы, которую им уготовил Иоанн Антонович, это исчадие, что вырвалось из темницы на свободу.

Так что, как только она доберется до Киля, то постарается приложить все силы и умения, чтобы стать достойной правительницей, и всячески укрепить Голштинию. Возможности для этого есть, и не малые. А главное, будет поддержка от прусского короля Фридриха и часть тех денег, которые она ему передала. Екатерина Алексеевна отчаянно надеялась, что скуповатый «дядюшка Фриц» вернет если не половину, то хотя бы треть, что составит внушительную сумму в восемь миллионов полновесных талеров, а не обесцененных «эфраимок».

Территорию, которую она раньше рассматривала как предмет торга с Данией, не желая, чтобы сын Павел Петрович имел в священной Римской империи владения ей, как русской императрице не подвластные, можно увеличить, причем весьма значительно.

В первую очередь за счет ганзейского города Любек, а также присоединения одноименного епископства — там владыкой был родной дядя супруга, у которого есть все права стать шведским королем. А еще есть другой богатый ганзейский город — Гамбург, что уже недвусмысленно изъявил желание войти в Голштинию, если ему будут оставлены древние права и вольности. А это дает возможность создать флот и всячески вредить датчанам на море. Раньше Ганза могла спокойно сформировать несколько внушительных эскадр, что могли ввести в трепет любое королевство, хоть Шведское, хоть Датское, а также Бранденбург с Польшей.

Плюс неподалеку небольшое княжество Йевер, из города и окрестных земель, где правителем сидит ее бездетный брат. А затем можно посмотреть и на север, где находится вторая значительная часть Голштинского герцогства — Шлезвиг. Северную часть оного вряд ли удастся силой отобрать от датчан, но вот южный Шлезвиг с Фризией возвратить обратно удастся, если действенную помощь окажут пруссаки и шведы.

Отец покойного супруга Екатерины Алексеевны, герцог Фридрих-Карл категорически отказался признавать захват датчанами Шлезвига в 1720 году, совершенный в ходе Северной войны. Ему предлагали огромный выкуп за эти земли, но он гордо отказался от предложенных денег. И вырастил своего сына в ненависти к датским захватчикам, внушил ему жажду реванша. А случай представился скоро — Петр Федорович взошел на престол в 1761 году и организовал союз со вчерашним врагом — прусским королем, который дал свое полное согласие на отвоевание Шлезвига русскими, и об оказании им помощи прусскими войсками.

Екатерина Алексеевна настолько задумалась, что упустила из внимания, как барон Остен-Сакен от нее отошел, тактично не желая отрывать ее от дум. А мысли приняли сугубо практический характер — если нельзя отвоевать Шлезвиг целиком, то оттяпать от датчан южную половину в союзе с пруссаками, и, по возможности втянуть в войну шведов, где уцелели осколки так называемой «голштинской партии».

Прусскому королю Фридриху деваться некуда — он должен будет отработать данные ему деньги, да и союзный ему Шлезвиг-Гольштейн будет являться внушительной силой. Однако «дядюшка Фриц» очень хитер и прибегнет к своим уловкам.