Кровь над короной
Шрифт:
«Можно об любой заклад побиться, что оный майор работает на прусскую разведку — король Фридрих денег на нее не жалел. Даже мадам Помпадур решил завербовать, посулив полмиллиона ливров. Та отказалась, сказав что сумма для нее маленькая. А майор из Тайной канцелярии или экспедиции стоит куда дешевле».
— Порфирий Степанович — майора Михайло Черданцева под арест нужно брать немедленно! Вместе с прусскими подсылами, если таковые еще на нашей земле обретаются!
— Выполню, государь. Нарочного немедленно в Санкт-Петербург отправлю! Вы только приказ генерал-аншефу Суворову отпишите собственноручно, государь, — Горезин вскочил, глаза его зажглись,
— Вот, держи, — Иван Антонович написал на листке бумаги пару строк, сложил его пополам и отдал коменданту Дворцовой полиции — тот сразу же вышел из комнаты, тихо притворив толстую дверь.
«Зачем пруссакам меня было нужно убивать?! Зачем?! Не понимаю! Какой смысл желать мне смерти?! Чем я мог перейти дорогу королю Фридриху?! Или он опасался, что Като могут свергнуть с трона и заменить ее мною? Но тогда она или его агент, или дочь, о чем шептались. Но то вряд ли — Бецкой более подходит на роль папаши».
— Зачем ты меня хотел убить?
— Брат при абордаже погиб, хотел отомстить… Вот и выдал всех, кого смог, чтоб в доверие войти. А в конвой меня лейб-кампанцы взяли, а ими командовал капрал мой, душегубец. Вот и шепнул я ему, что если нож тайком не передаст, когда к вашему величеству поведут меня, то сдам его с потрохами, обвиню в убийстве казначея прилюдно. Его ведь смоленцы бы сразу растерзали за то злодейство…
Гвардеец замолчал, потом с трудом поднял глаза и тихо заговорил, уставившись мертвым взглядом:
— И меня с ним тоже… А так сказал прямо — у него время будет бежать в Польшу и до закопанных денег добраться. Если бы ты, государь, меня принимать отказался, то тогда бежал бы один, Аббакушка был жизнью и службой доволен… по глазам его видел, что жаждет меня убить…
— Где Алехан?
— Не знаю, государь… Про него соврал… В палатке у лекаря мы его с Палицыным оставили и в поход пошли…
— Прохор! Позови двух солдат — снимите с дыбы это дерьмо! Лекаря приведите к нему, руки вправьте — он еще немцев опознать должен. Так что кормите и поите, да стерегите прилежно, глаз не спуская днем и ночью — иуды зачастую в петлю сами лезут.
Отдав распоряжение, Иван Антонович вышел из подвала, глотнул свежего воздуха с наслаждением. Дело о попытке цареубийства было раскрыто, но осталось более загадочное — о прусском шпионаже и с «заказом» на его смерть. И вот тут придется изрядно попотеть — матерые агенты стараются следов лишних не оставлять, как и свидетелей…
Глава 8
Санкт-Петербург
Подполковник лейб-гвардии Измайловского полка
Генерал-аншеф и сенатор Василий Суворов
поздний вечер 9 июля 1764 года
— То корабль был иноземный, новоманерный, двухмачтовый, о шестнадцати пушках, господин генерал. А как именуют, я даже не знаю, впервые такой видел — на шняву походит, но без бизань-мачты. Ходко шел, под всеми парусами ветер уверенно держал! Вряд ли в открытом море любой из наших кораблей его догнать смог бы, не отстать бы сразу. Обветшали они изрядно, скорость совсем потеряли.
— Почему ты так считаешь? А галеры не смогли бы ворога в море перехватить и поврежденья ему причинить?
— Больно быстрый, и ветер поймал. Не всякая наша галера бы удержалась за ним, хотя бы час. Бесполезно гнаться, господин генерал! А на штиль никаких примет… Опосля наш бот увидели, отстал он от него сильно — из пушки пальнул, внимание наше привлек, — лейтенант Антипов говорил спокойным голосом, вины за собой не чувствуя. И Василий Иванович его понимал, прекрасно
— Потом мы на траверзе Везенберга драгун увидели с кавалергардом — мундиры у них примечательные. Понял, что дело государственное, да они еще стреляли, сигналы нам подавая.
Лейтенант остановился, внимательно посмотрел на генерала, и после этой короткой паузы продолжил говорить:
— Подошли к берегу, лодки спустили — а там побоище произошло знатное, трупы везде лежат свежие. Забрали мы тела, в трюм сложили. А как увидел бумагу вашу, приказал гребцам сил не жалеть. Да и ветер переменился — ходко пошли, под парусами то. Как в Неву вошли, то у крепости якорь сбросили — там ледник есть, чтобы убиенных сложить. Кавалергард сказал, что для следствия потребуется, да там и сомлел…
Моряк положил на стол залитые кровью листы — генерал-аншеф сразу узнал в них свою подорожную и розыскную бумагу, нахмурился. Суворов очень не любил, когда убивали его доверенных и многократно проверенных людей, что долгие годы служили вместе с ним по тайному ведомству и выполнили множество секретных поручений. Погибший капитан Ростовцев как раз был из таких офицеров.
— Все правильно сделал, лейтенант. В Адмиралтейство я отпишу о делах твоих. Но пока вели всей команде помалкивать об увиденном. То дело государственное, и в секрете держать его нужно. Идите, да пусть команда отдохнет — возможно, у меня будет поручение.
По лицу лейтенанта он отчетливо прочитал горячее желание немедленно выйти в море и уйти от столицы куда-нибудь подальше, несмотря на подступающую ночь. И впредь не иметь дел, ни с какими государственными тайнами, как можно дольше. Но офицер сдержался, коротко поклонился и негромко произнес:
— Команду и господ офицеров уже настрого предупредил, господин генерал-аншеф. Готов выполнить любое ваше распоряжение, о том в Адмиралтействе давно приказание отдали!
Лейтенант еще раз коротко поклонился и вышел из кабинета фактического главы Тайной Экспедиции. Василий Иванович, проводив своим тяжелым взглядом моряка, надолго задумался.
И было отчего ему кручинится!
Дело, которое он посчитал поначалу хоть и трудным, но исполнимым, стало принимать совсем иные, зловещие очертания. И совершенно непонятно, кто и почему ввязался в царскую свару, и принялся спасать Екатерину Алексеевну, причем организовав ее бегство заблаговременно. Такие выверты генерал-аншеф крайне не любил, ведь Тайную Экспедицию, и его лично, такие афронты выставляли в полных дураках.
— Надеюсь, что князь Никита Лобанов-Ростовский прояснит мне ситуацию, — пробурчал Василий Иванович, поминая уцелевшего в схватке кавалергарда. Младшего брата ротмистра Конной гвардии, князя Александра Ивановича, которого после воцарения Екатерины Алексеевны уволили по «здоровью». А на самом деле за нелояльность и невозможность продолжать службу в «дорогом» полку — совершенно непрактичный отпрыск Ивана Яковлевича промотал отцовское состояние, и впал в бедность. А вот сынишки его Александр, Дмитрий и Яков настолько не походили ликом на отца, что в обществе считали их плодом греховной связи княгини со слугой-калмыком, что был в усадьбе конюхом. Впрочем, от этих князей можно было ожидать чего угодно, а славились они только необыкновенным чадородием своего деда — вот здесь он поразил всех.