Кровь над короной
Шрифт:
— К сожалению моему, власть это не только привилегии, но и тяжелая ответственность. Но не будем о грустном! Сейчас уважаемый Иван Петрович покажет вам действие очередной механической игрушки, которая весьма познавательна и любопытство вызывает немалое. А если подумать — то польза последует просто невероятная…
Глава 11
Санкт-Петербург
Иоанн Антонович
вечер 23 октября 1764 года
— Государь, что это такое? Механическая повозка?!
В голосе Ломоносова слышалось нескрываемое удивление. Ученый внимательно наблюдал, как по рельсам бодро движется конструкция, в которой любой ребенок 1960-х годов узнал паровозик с прицепленными к нему вагончиками. Так что
Талантливый механик уже в конце августа прибыл в столицу, сопровождаемый фурьером с гвардейцами — мало ли что могло произойти в дороге. Иван Антонович с ним поговорил, и определил в дворцовую мастерскую, где тот и занялся нужными поделками, что произвели определенное впечатление на выдающегося ученого.
— Нет, Михайло Васильевич, это движитель. Специальным ключом заводится пружина, которая раскручиваясь, приводит в действие колеса, что начинают крутиться. Это своего рода макет будущего паровоза, который заменит коней в упряжке конки, и задорно поволочет за собою уже не один вагончик, а целую связку сцепленных между собой вагонов, последние можно именовать составом, или поездом.
— Паровоз?! Я слышал о паровых котлах, которые задействуют в той же Англии при откачке воды из шахт. Но приспособить их для движения по дороге?! Как такое возможно?!
— Все очень сложно и очень просто одновременно. Вот это паровоз — позади ящик, это тендер — сюда загружается топливо. Это или сухие дрова, либо горючий уголь, который можно добывать из-под земли, как это делают в той же Англии. Здесь же бак для воды, которая поступает в котел, где под воздействием горения происходит преобразование воды в пар. Пар двигает поршень, и тот совершает полезную работу. А вот далее начинаются проблемы. Поршень возвращается обратно или под силой гравитации, или эффекта вакуума. Давление пара низкое, и этому не препятствует…
Иван Антонович говорил очень осторожно, он и так рассказал больше чем нужно, и ученый мог задать ему весьма неудобный вопрос относительно источника полученных им знаний. Но не рассказывать ведь ему о железнодорожных мастерских, где ему в юности приходилось ремонтировать эти самые паровозы, перед тем как отправиться на строительство ГЭС. Так что приходилось выкручиваться на недосказанности.
— Такую машину сейчас разрабатывает на Алтае наш механик Иван Иванович Ползунов, мы его отозвали, отправив фурьера еще в июле. Так что сейчас он в дороге, велено поторопиться — на пути будут подготовлены смены лошадей. Зело нам здесь нужен. Мы просто сделаем ее чуть совершеннее, перебросив привод для отбора мощности. Михаил Васильевич, поверьте, за этими «огненными машинами» будущее!
Но потребуется лет пять, чтобы сделать нормально действующий образец паровой машины, и еще лет десять, чтобы внедрить его в большое производство. Оно того стоит — наши мануфактуры получат механический, а не водяной движитель, в конках вместо лошадей будут паровозы, способные тащить не один, а два десятка вагонов со скоростью не восемь верст в час, а в два-три раза быстрее. Пройдемте туда, сейчас Иван Петрович покажет вам еще одну крайне полезную вещицу.
Иван Антонович увлек Ломоносова в мыльню, где стояла большая ванна, в которой он каждый вечер лежал в горячей воде. Вот только сейчас на воде стояла новая игрушка — макет парохода с гребными колесами по бортам. Кулибин привел пружинный механизм в действие — колеса с лопастями бодро зашлепали по воде. Суденышко доплыло до противоположного края ванны, но повернутое рукой Кулибина, бодро сменило курс на противоположный — но завод в самом конце пути закончился.
Ломоносов
— Теперь корабли не будут зависеть от силы ветра, и ходить по рекам даже против течения — весла не нужны, их заменят гребные колеса. И это не чудеса, сие есть механика. Но лучше ее спрятать от любопытных глаз соседей наших, а построить в Тобольске, али Тюмени — сибирские реки велики и полноводны, там эти пароходы будут полезны.
— Вы правы, Михайло Васильевич, все нужно делать осторожно и соблюдая тайну с великим сбережением, — Иван Антонович с одобрением крякнул, покосившись на ученого. Тот с задумчивым взирал на суденышко, что снова заведенное механиком, замолотило колесами по воде, и бодренько заспешило к противоположному концу ванны.
«Идею «почтовых ящиков» и закрытых военных городков восприняли и посчитали полезной. Это дорогого стоит — да и Сибирь большая, спрятать в ней многое можно. А уральские заводы надежная экономическая опора — главное их всемерно развивать и не допустить пугачевщины, которая все разрушит и в пепел обратит. Надеюсь, что генерал Бибиков заводчиков приструнить сможет — а то совсем оборзели, рамсы попутали и берега потеряли. Пора их унять!»
Иван Антонович задумался — многое предстояло сделать, но одно практически не изменить в его силах. Да, расползание крепостничества пока локализовали, но эта мера вызвало сильнейшее недовольство дворянства, что как свиньи привыкли жрать на халяву из казенной кормушки, постоянно выпрашивая деревеньки с крестьянскими душами.
А тут такой облом на коронацию!
Причем злобствовать начала как раз знать, и без того не бедная и владеющая тысячами крепостных крестьян. Короткое правление Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны аристократов развратило — они привыкли к регулярным подачкам, выпрашивая их весьма настойчиво и жалуясь на «трудности бытия». Сформировавшаяся у правящего класса привычка к роскоши представляла нешуточную проблему, решить которую принудительно нельзя, но показать пример скромной жизни можно.
К сожалению, вернуть розданных царицей крепостных не удалось — дело могло запахнуть открытым противостоянием императора с дворянством, а потому ему пришлось уступить. Но розданные новым владельцам деревеньки стали не вотчиной, а поместными — и должны были вернуться обратно государству после смерти владельца.
Обоснование простое — они не дарованы, а даны за службу самого владельца, а не его детей, ничем не отмеченных, без всяких заслуг. А потому Иван Антонович быстро внес условия во «временную аренду» — переданные крестьяне являлись не собственностью владельца, а государства, так что ни истязать их, а тем более продать, было невозможно.
А их работа на помещика была ограничена всего тремя днями барщины — и все!
За порядком и соблюдением «государева наказа» следили назначенные управляющие, что отвечали собственной головой, если в случае порчи «государственного имущества» не предпримут мер против владельца — сделают денежный начет со штрафом, и лишат владения временно переданным имуществом. Так что пока аристократы только ворчали, о заговорах речи не шло, но стоило заранее предпринимать превентивные меры.
Таковыми стали спецслужбы, которых имелось уже три — в чьи функции входил надзор за возможными крамольниками. Представителей знати там практически не служило, их просто не брали — или однодворцы, или беспоместные служилые дворяне. Второй категорией становились разночинцы — Иван Антонович продвигал по службе старательных, понимая, что именно ему они будут благодарны.