Кровь над короной
Шрифт:
И конечно охрана — выводы были сделаны самые серьезные из неудавшегося на него покушения. Так что лейб-кампания была увеличена до полного штата, с обычным гвардейским преимуществом в чинах, плюс батальон дворцовых гренадер, сформированный из лучших солдат. И это не считая значительно возросшей дворцовой полиции, на которой он решил не экономить — своя шкура дороже!
В дополнение к лейб-гвардии были причислены казаки — донские, яицкие и украинские. Донцы должны были сформировать Атаманский, а малороссы гусарский полки. От яицких казаков положено было держать при царской
Проблема была в мятежном Запорожье — но от этой вольницы можно было избавиться нетривиальным способом. А тех, кто ему присягнут на верность — отправить на Кубань, и пусть воюют с ногайцами и горцами до посинения. А ждать недолго осталось…
— Мне хорошо, — Машенька погладила его по груди ладошкой, удобно устроившись на плече. Он поцеловал ее в макушку, погладил по чуть растрепавшимся волосам.
— Спасибо, милая, — негромко произнес Иван Алексеевич, прижимая горячее девичье тело к себе. — С тобой можно отрешится от всех этих проблем, что растут снежным комом.
Хорошо, что он вовремя сегодня вспомнил, что следующей весной Ломоносов простудится и умрет от пневмонии. Так что в декабре Михайло Васильевич вместе со своей семьей, и с Ползуновым, у которого может развиться чахотка, что за год отправит механика в могилу, направятся в Мемель. На его переговоры с «дядюшкой Фрицем», чтоб ему пусто было!
Оттуда будут сопровождать принца Антона-Ульриха в Италию, где за целый год поправят свое здоровье в длительном путешествии, отдохнут от сырой питерской зимы и весны. Дела подождут, или в дороге заниматься будут — отправить яхту из Петербурга не проблема, ради такого дела можно и бриг купить или зафрахтовать.
Заодно Ломоносов должен завербовать несколько ученых, предложив им работу в России, вместе с чином академика и высоким жалованием. Нужно соблазнять знающие кадры всевозможными посулами и не скупиться на дельных людей. России нужен хороший порох, и много, совершенные станки для изготовления штуцерных стволов, химические лаборатории с опытным производством и многое другое, список которого можно продолжать на нескольких листах. Проще написать, что имеется в достатке, и того, по большому счету, тоже не хватает.
— Кадры решают все…
— Что ты сказал милый?
Голос камер-фрейлины был сонный, но она уже привычно отреагировала даже на его шепот. Иван Антонович только обнял ее чуть крепче — Маша сильно переживала за него, панически боясь возможного покушения.
— Спи, малыш, все будет зер гут…
Глава 12
Варшава
Король Польский
Великий князь Литовский
Станислав Август Понятовский
полдень 26 ноября 1764 года
— Теперь я король! Но, Боже, как странно выглядит это название — король «Республики»!
Негромко произнес
Недаром восемь лет тому назад великая княгиня Екатерина Алексеевна, оправившаяся от родов цесаревича Павла и от высылки Салтыкова, ее давнего любовника и тайного отца первенца, обратила на него свой взор, тоскуя по мужской ласке. Женщина вскоре подарила ему, тогда еще скромному секретарю английского посланника Вильямса, свою пылкую любовь души с изголодавшимся телом — он до сих пор вспоминал те безумные по своей горячности ночи с теплой улыбкой.
— Какой тогда вышел презабавный конфуз!
Понятовский хмыкнул, вспоминая как однажды чуть ли не погиб от разрыва сердца. Утром молодой любовник попался в руки охраны Ораниенбаумского дворца, где великокняжеская чета проживала в некотором отдалении от блестящего Петербурга. Его скрутили голштинские гвардейцы и привели к цесаревичу Петру Федоровичу, который сидел в кабинете, в одном халате, пил вино и курил трубку. Рядом с ним в весьма неопрятном виде находилось любовница Елизавета Воронцова, племянница будущего канцлера — при дворе устойчиво ходил слух, что в постели эта парочка занимаются чем угодно, кроме радости плотской любви.
«Где-то я видел эту рожу», — произнес недовольно великий князь и задал вопрос — «И, какого черта, вы вылезали из окна, если можно выйти из двери? Ты кто такой, и зачем проник во дворец?!»
Станислав молчал, понимая, что честный ответ полностью уличит великую княжну в супружеской неверности. Молодой человек покрылся холодным потом и с ужасом ждал момента, когда усатые гвардейцы потащат его в подвал и там под пытками он заговорит.
Страшно!
Но честь шляхтича была дороже, хотя он видел, как злобно прищурился великий князь, который не выдержал и спросил любовницу, что в расхлябанном виде пила утренний кофе.
«Романовна, ты этого дворянина видела?»
«Ага, он секретарь аглицкого посла», — Воронцова зевнула во весь рот, — «вроде к твоей женушке неровно дышит, наверное, из ее опочивальни вышел — вся шея в засосах».
Великий князь пристально посмотрел на него, и приказал гвардейцам привести Екатерину. Та вскоре пришла в кабинет, накинув на пеньюар халат. И смертельно побледнела, увидев связанного Понятовского.
«Что приуныли, попались в силки голубки», — хмыкнул Петр Федорович в мертвящей тишине. И засмеялся:
«Ладно, не прячьтесь от нас, дело молодое, все понимаю. Давайте, целуйтесь! Мадам, да отведите же его в опочивальню, и делайте то, что собрались. Я прикажу, сударыня, вашего амурного друга пускать впредь без задержек, пыхтите под одеялом».
Пришлось целоваться, причем пылко — Екатерина чуть дрожала в его руках, а великий князь их подбадривал. И вскоре они оказались снова в опочивальне, из которой Станислав утром попытался неудачно выйти. Но такой бешеной страсти он не видывал прежде — тогда ему показалось, что оба сгорели в ее огне.