Кровь отверженных

Слотер Карин

Она включила настольную лампу и села. Потные ноги скользили по виниловому сидению. Может, разумнее было взять карточку домой. Во всяком случае, куда комфортнее. Сара, однако, комфорта не хотела. Считала, что ей требуется небольшое наказание: посиди-ка на жаре и найди то, что проворонила за три года.

Очки для чтения лежали в нагрудном кармане ее рубашки, и Сара на мгновение ударилась в панику, подумав, что сломала их, когда усаживалась. Очки согнулись, но – слава богу – не сломались. Она надела их, глубоко вздохнула и открыла карточку.

Дженни Уивер

впервые пришла в клинику три года назад. Вес ее в десятилетнем возрасте был в норме по отношению к росту. Она жаловалась на боль в горле. Сара прописала ей курс антибиотиков. Сара едва разобрала собственный почерк. Неделю спустя Дотти Уивер говорила с ней по телефону и сказала, что Дженни лучше. Да, она поправилась.

Года два назад Дженни начала набирать вес. К сожалению, в наши дни это – частое явление, особенно у таких девочек, как Дженни. Менструальный цикл у нее начался в одиннадцать лет. Теперь все ведут малоподвижный образ жизни, да и фастфуд делает свое черное дело. Способствуют этому и гормоны, содержащиеся в мясных и молочных продуктах. В некоторых медицинских изданиях Сара читала, как следует обращаться с девочками, достигшими способности к деторождению в восемь лет.

Сара продолжала изучать карточку Дженни. Помимо нарастания веса у Дженни диагностировали инфекцию мочеполовых путей. Три месяца спустя у девочки обнаружилась дрожжевая инфекция. Судя по записям, сделанным Норой, никаких подозрений у нее не возникло. Сейчас это вызвало у Сары сомнение. Инфекция могла быть началом истории. Она перевернула страницу, обратила внимание на дату. Дженни пришла через год – у нее произошла еще одна инфекция мочеточника. Год – срок солидный, но Сара вырвала лист бумаги и записала даты заболеваний, а также и даты двух других визитов Дженни. Оба раза она жаловалась на больное горло. Вероятно, родители Дженни воспитывали дочь по очереди. Надо проследить, совпадают ли даты визитов в клинику с пребыванием девочки у отца.

Сара положила ручку и попыталась вспомнить, что она знала об отце Дженни Уивер. Обычно дети приходили в клинику с матерями, и, насколько Сара могла припомнить, отца Дженни она ни разу не видела. Некоторые женщины, в особенности те, что недавно развелись, рассказывали о своих мужьях, не стесняясь присутствия детей. Саре всегда было неловко, когда это происходило. Она обычно пресекала такие разговоры в самом зародыше, но некоторые женщины все же успевали сообщать о муже такие вещи, которые ребенок ни в коем случае не должен был знать о своем отце. Дотти Уивер никогда так не поступала. Она была довольно разговорчива, даже болтлива, но своего мужа ни разу не осуждала, хотя Сара видела, что, судя по спорадическим выплатам страховки, у матери-одиночки было туго с деньгами.

Сара подняла очки и потерла глаза. Взглянула на настенные часы. Воскресный ленч у родителей должен состояться в одиннадцать, а Джеффри будет ждать ее в отделении в половине второго.

Сара покачала головой, отгоняя мысли о Джеффри. Заболел затылок, пульсирующая боль не давала сосредоточиться. Сара сняла очки и вытерла их подолом рубашки, словно надеясь, что это поможет ей разобраться в деле.

– Эй! – крикнула Сара, отворив дверь родительского дома.

Дохнуло прохладой, и влажная кожа покрылась пупырышками.

– Я здесь, – послышался из кухни материнский голос.

Сара бросила возле двери портфель, скинула тенниски и пошла вперед. Билли трусил впереди нее. Оглянувшись, сурово взглянул на Сару, словно вопрошая, почему они провели все это время в жаркой клинике, а не здесь, возле кондиционера. Желая подчеркнуть свое неудовольствие, он свалился набок посреди коридора, и Саре пришлось через него перешагивать.

Кэти стояла в кухне у плиты: жарила курицу. На ней все еще было платье, в котором она пришла из церкви, хотя туфли и колготки мать сняла. На талию свободно повязан передник с надписью «НЕ МЕШАЙТЕ ШЕФУ».

– Привет, мама, – сказала Сара и поцеловала ее в щеку.

Сара была самой высокой в семье. Она могла положить подбородок на голову матери, не вытягивая шею. Тесс унаследовала миниатюрное сложение Кэти Линтон и ее светлые волосы. Саре достался материнский прагматизм.

Кэти взглянула на Сару с осуждением.

– Ты что же, забыла утром надеть лифчик?

Сара почувствовала, как лицо залилось краской. Она сняла с пояса рубашку и накинула ее на майку.

– Я была в клинике. Думала, что долго там не пробуду, а потому не включила кондиционер.

– Стоять у плиты слишком жарко, – сказала Кэти, – но твоему отцу захотелось жареную курицу.

Сара поняла, что мать дает ей урок самопожертвования во имя семьи, но ответила:

– Ты могла бы послать его в «Чикс».

– Незачем ему есть всякую гадость в этих забегаловках.

Сара вздохнула, совсем как Билли. Застегнула рубашку на все пуговицы и улыбнулась матери одними губами. Спросила:

– Лучше?

Кэти кивнула, взяла со стола бумажную салфетку и утерла лоб.

– Еще и двенадцати нет, а на улице тридцать градусов.

– Знаю, – ответила Сара и уселась на табуретку, поджав под себя ногу.

Она смотрела, как мать ходит по кухне. Радовалась нормальной атмосфере. На Кэти было хлопчатобумажное платье в тонкую зеленую полоску. Светлые волосы, лишь слегка тронутые сединой, Кэти нетуго завязала в хвост, почти так, как это делала Сара.

Кэти высморкалась в салфетку и швырнула ее в мусорное ведро.

– Расскажи о вчерашнем вечере, – сказала она, повернувшись к плите.

Сара пожала плечами.

– У Джеффри не было выбора.

– Я в этом и не сомневалась. Я хочу знать, как ты все это выдержала.

Сара задумалась. По правде говоря, выдержала она все неважно.

Кэти, похоже, поняла ее чувства. Бросила в кипящее масло кусок курицы, смоченный в кляре, и повернулась к дочери.

– Я звонила тебе вчера вечером.

Сара изо всех сил старалась не отворачиваться.

– Я была у Джеффри.

– Я так и поняла, но твой отец подъезжал к его дому, чтобы в этом увериться.

– Папа приезжал? – удивилась Сара. – Зачем?