Кровь первая. Арии. Они
Шрифт:
Стаи вышли на зоре в полном походном снаряжении. Каждая на своём коне-половинке и одну лошадь каждая вела за собой под грузом, припасы еды, походная посуда и малые походные палатки. Пока шли по наизусть знакомым балкам, ехали кучно, но после полевой ночёвки, дальше пошли боевым строем. Стая Бури, оставив грузовых лошадей, ускакали вперёд, Зорькина стая, прибрав ещё по одной гружёной лошади, шли, отставая, по их следам. Шли так три дня, даже не встретив ни одного человека! Нева даже вдалеке не чуяла. На четвёртый день вышли на пограничную заставу аркозинских земель. Пограничные заставы были некими перевалочными базами, как между городами, так и пустынными
— Передай Буре, — отвечала Сосне Зорька, — чтоб Ник одну пустила там осмотреться, а сама со стаей отходила вон в тот лесок.
Зорька указала на небольшой лесок в стороне, который издали насквозь не просматривался. Через какое-то время там все и собрались. Дело было к вечеру и решили сделать перекус, пока Ник новостей не принесла. На грузовых лошадей надели путы и запетляли их за деревья. Даже если будет решение идти в бойню, то они всяко останутся здесь, не с собой же их тащить.
Матёрая увидела возвращающуюся Ник ещё издалека. Та пустила своего Урушку не спешным шагом и тихонечко, вразвалочку пересекала открытое пространство. Зорька вся на говно изошла, пока та подъехала и ещё издали заорала на неё:
— Ты чё, дрянь, издивашси, чё ли?
Тут все девки по вскакивали, за озирались и смотря в том направлении, куда смотрела матёрая, непонимающе залепетали:
— Ты чё Зорь? Ты на кого это?
Только тут Зорька поняла, что Ник идёт под мороком, а потому и медленно. Её видела только Зорька, а остальные то не видели. И только когда та подошла вплотную и сняла морок, Зорька тут же извинилась:
— Ты прости меня Ник. Не сразу поняла, чё под мороком идёшь. Всё никак не привыкну, чё тебя никто не видит.
— Ничё, — спокойно ответила лазутчица, как вода, стекая со спины коня.
Все окружили и молча уставились на Ник в ожидании новостей. Та долго мучить не стала.
— Там большой дом из брёвен сложенный, вокруг кольями огороженный. В нём вот столько, — и она показала шесть пальцев, — грозных мужиков в красивых красных одеждах и все при длинных пиках.
— Клановы воины, — тут же пояснила Зорька, — застава из городских.
— А вокруг много больших повозок на колёсах. Они до верху наложены всяким разным. Мешки видела большие, маленькие, колоды разные, корзины. Да много там всего. И главное в каждой повозке по две кутырки, молоденьких совсем, сопливых, за шеи верёвками связанных лежат.
— Сколь повозок? — тут же спросила Зорька.
— Вот столько, — расшеперила Ник все пальцы рук, — и ещё вот столько, — закончила она подсчёт, показав ещё семь, — вокруг одни мужики, все разные. Видела луки, но не у всех. Я, когда подъехала, то у телег один большой и важный, ругался с красным, который был ещё больше и по виду ещё важнее. Тот, что был в красном, а с ним ходили двое таких же с пиками, обходил повозки и что-то с них забирал, а тот
— А как того царя марутского зовут? — перебила её Зорька, — не называл он его.
— Нет. Звалки не называл, — спокойно и равнодушно ответила Ник, — но постоянно называл его Щедрым.
— Щедрым? — оживилась Зорька, услышав знакомое имя и растягиваясь в хищной улыбке, — Ох, ё! — тут же подражая Данухе пропела матёрая, — Ник, Щедрый и есть его звалка. Во как высоко уж летат. Царь Аркозы! Смотри ка, поганец, девченят наших полонит, сволочь.
И тут же сплюнув, проговорила уже всем:
— Так. Похож они на ночёвку здесь встали и до утра никуда не пойдут. Вот и хорошо. И у нас будет время подумать и приготовиться. Всем отдыхать и отсыпаться. Шатры не ставить. Спать в мешках по две.
Все разошлись, разбиваясь по парам и прячась по мешкам походных шатров. Зорька залезла в мешок к Буре. Им не только спать, но и думать, да решать было нужно. Вернее, думала и решала Зорька, а Буре просто необходимо было знать, что её стае завтра делать предстояло.
Зорька долго молчала, думала. Буря наконец, не выдержала и спросила:
— Зорь? А чё мы их засветло то не перебили? Так же как в прошлый раз вышла бы Славой их в кучку бы согнала, обезволила, а мы бы их кругом скача всех перетыкали.
— Нельзя, — только и ответила матёрая.
— Почему? — удивилась Буря.
— А ты себя на место Щедрого поставь и подумай. Какие вопросы он себе начнёт задавать, когда узнает, что его обоз на пограничной заставе перебит вместе с воинами?
Буря задумалась.
— Ну, наверное, кто такие и откуда?
— Правильно, — согласилась Зорька и тут же продолжила, — а застава эта, с кем граничит?
— Ни с кем, — недоумевала старшая второй стаи, — там пустынные места.
— А вот тут аккарала. Во-первых, там места, «проклятые» для них, из которых никто не возвращается. Во-вторых, там наши места. И даже если мы все следы за собой приберём, он поймёт, что смерть приходила именно оттуда. И что он в этом случае сделает?
— Нагонит народ и будет искать.
— Соображаешь, — согласилась Зорька, — только не просто народ, а охотников и следопытов в первую очередь, а затем своими войнами пойдёт нас убивать. А у него их столько, что на каждую из нас не по одной девятке будет, а не хватит, так за Ардни пошлёт и соберёт тот такую силу, что в ряд выстроит и все эти пустынные земли, как гребешком прочешет. Поэтому заставу эту нам трогать нельзя. Пусть живут. Волчий закон — не гадь где живёшь. А обоз разорим где-нибудь посредине между заставой и городом, притом следы оставить нужно будет с какой-нибудь другой стороны, чтоб искать кинулся подальше от этих мест. Только вот как надо наследить, чтоб за хвост не поймали?
— А что, если из речки какой выйти и обратно вернуться. Мол речная мы нежить.
Зорька встрепенулась, но сразу не ответила, раздумывая.
— А ведь это то что нужно, — наконец торжествующе проговорила она, — и цепь следов короткую оставим, чтоб самим с этим не заморачиваться и тумана в их мозги напустим. Пусть погадают, да поищут. Они конечно по берегу следопытов пустят, искать где мы из реки вышли, а следов то не будет, этим уж Ник займётся. Вот тут-то вся их мужицкая разумность и поплывёт. И пока они не поймут кто и откуда, мы их будет потихоньку прибивать да прореживать.