Кровь Севера
Шрифт:
Один раз нам повстречался какой-то местный шевалье со свитой из пяти кое-как экипированных ополченцев. Этот тоже поспешно уступил нам дорогу. Правда, с коня слезать не стал, просто поклонился, получил в ответ четыре надменных кивка и, удовлетворенный, отправился своей дорогой.
Готов поклясться: он даже и не заподозрил, с кем его свела судьба. Норманы — это кто? Грязные язычники с всклокоченными бородами, в окровавленных одежках и с недоеденным тельцем христианского младенца в зубах. Мы же — респектабельные рыцари, которые никого не грабят и не режут, а просто едут себе с надменным видом, заняв всю проезжую часть. Доспехи на нас вполне
Хотя нет, с графьями я переборщил. Франкские вельможи без свиты не путешествуют.
День прошел без инцидентов.
Заночевали мы в какой-то деревеньке. Выбрали лучший дом, без лишних слов выставили из него хозяев, съели их ужин и выспались в их постелях. То есть — ярлы в постелях, а мы с Тьёрви — на полу, на сене. Так даже и комфортнее — без клопов.
Еще один день в дороге — и вечером мы увидели монастырь. А еще раньше услышали звон его колоколов.
Я уже был готов к тому, что ярлы поедут прямо к воротам. Но до этого не дошло. Наглость у викингов прекрасно сочетается с осторожностью и предусмотрительностью.
Ярлы и Тьёрви спешились и ушли на разведку. Я остался сторожить коней.
Вернулись товарищи командиры часа через четыре, уже в полной темноте. Воодушевленные. Крепость монастырских стен распалила их воображение. Типичный франкский замок — каменный двух-трехэтажный донжон, окруженный деревянной оградой. А тут — трехметровые стены — из настоящего камня. Это ж прям-таки дух захватывает от мыслей, о том какие сокровища могут прятаться в скромной христианской обители!
Весь путь до примеченного еще засветло постоялого двора руководство обсуждало эту вкусную тему. О том, как попасть внутрь монастыря, не было сказано ни слова. Что тут обсуждать? Пришли и вошли. Делов…
Заночевали мы тоже по-человечески. На постоялом дворе.
За постой принято платить. Даже богатым франкам. Но не суровым викингам.
Так что нас угощали бесплатно. И прислуживали очень старательно. Единственное неудобство: нам с Тьёрви пришлось караулить. Не знаю, как Тьёрви, но я не выспался и весь день дремал в седле. Дремать мне не мешали. Погони не было.
На прощанье Хальфдан сделал хозяину постоялого двора подарок: отрезал кусок от пергамента, взятого у гонца, оттиснул на нем свою печать и сунул трактирщику. Обслужил как следует — получи «чаевые». Отныне этот франк считался человеком Хальфдана. Не то, чтобы гарантия безопасности, но — кое-что. При виде этого оттиска злые дяди-викинги сменят гнев на милость. Главная задача — успеть показать.
«Облагодетельствованный» хозяин вряд ли станет доносить о нас в вышестоящие органы. И домашним своим не позволит. Да и зачем ему? Чтобы получить от сеньора по голове за то, что донес только сегодня, а не вчера?
А вот гонец, которого горшком по голове приласкали, ночью помер. А я ему жизнь обещал…
Еще один груз на мою нетренированную совесть.
— Что печалишься, Ульф Вогенсон? — бодро поинтересовался мой ярл. — Клянусь рукавицей Тора, в этом монастыре столько богатства, что мы будем выбрасывать из сумок серебро, чтобы набить их золотом!
— А скажи мне, ярл, откуда взялось это золото? — Меня с недосыпу потянуло на философию.
— Как откуда? Франки принесли его своему богу!
— А откуда оно у франков?
Хрёрек задумался. Не понимал, к чему я клоню. Я заметил, что Хальфдан и Тьерви тоже прислушиваются к нашему разговору. От скуки, надо полагать.
— За франкские мечи платят золотом, — наконец выдвинул версию мой ярл.
Всё-таки хорошее здесь время. Еще тысяча лет до эпохи, когда деньги превратятся в бумажки и электрические импульсы и биржевые жулики станут наживать состояния, продавая и покупая «воздух», а те, кто производит настоящие ценности, будут неизменно оставаться в дураках, потому что вынуждены садиться за один стол с шулерами-банкирами и играть по их шулерским правилам.
Нет, я не против банков. Без них не обойтись. Но хотел бы я поглядеть на того человека, который возьмет взаймы деньги у Хрёрека-ярла… Да что там Хрёрека… Даже у простого бонда Хёдина Полбочки, а потом скажет, что ссудил кому-то эти деньги под большие проценты, чтобы по-легкому срубить бабла, а этот нехороший «кто-то» деньги замылил, и потому заемщик возвращать долг Хёдину не собирается.
Лучшее, что может ожидать такого мошенника — это батрачить у Хёдина в свинарнике, пока не отработает долг.
Но вернемся в девятый век.
— Вино, — вмешался в разговор Тьёрви. — Прошлой осенью я купил пять бочонков здешнего вина. Тоже золотом заплатил.
— А по мне так наше пиво не хуже, — заметил Хальфдан.
— Ну и что? Ты же не откажешься от доброго куска оленины только потому, что молочный поросенок нежнее?
— Не откажусь, — согласился младший Рагнарссон. — Я съем всё.
— Ты задал хороший вопрос, Ульф Вогенсон, — задумчиво произнес Хрёрек. — Видно, твой отец понимал толк в торговле. Здесь, на земле франков, есть много такого, что можно продать и продать дорого.
— Из франков получаются хорошие трэли, — сказал Тьёрви. — Они старательны, неприхотливы и покорны. И жару переносят лучше тех же англов. Перекупщики неплохо за них платят.
— А зачем нужны трэли? — спросил я Хальфданова хёвдинга.
— Как зачем? Работать. — Тьёрви ехал впереди и чтобы бросить на меня удивленный взгляд, ему пришлось развернуться.
— Работать можно по-разному.
— У хорошего хозяина все рабы работают старательно, — назидательно произнес Тьёрви.
— Согласен. Но как бы старательно они не работали, с плохой земли всё равно возьмешь меньше, чем с хорошей. А здесь — хорошая земля. И старательные трэли. Вот от этого, Тьёрви, и берется то золото, которое прибрали к рукам монахи. Такая цепочка получается: земля-трэли-сборщики-монахи.
— …И мы! — напомнил Хальфдан.
— И мы, — согласился я. — Однако на мой взгляд монахи в этой цепочке — лишние.
— Это точно! — воскликнул Хальфдан. — Толку от их Христа никакого! Даже своих жрецов защитить не может.
Мысленно он уже взял монастырь и делил добычу.
— А знаешь, Черноголовый, я ведь уже слышал такие речи, — подал голос мой ярл. — И знаешь, от кого? От его старшего брата, — кивок в сторону Хальфдана, — Сигурда.
Хальфдан задумался. Тьёрви шевелил губами: похоже, что-то высчитывал.