Кровь, слава и любовь
Шрифт:
– Вчера я видела вашего мужа. Он совершенно безумен. Я его ругала за это, но, моя дорогая, у него ведь есть все основания вести себя так. Вам следовало бы поостеречься: в том состоянии, в каком он находится, маркиз может быть для вас опасен.
Прекрасная Атенаис так побледнела, что румяна не смогли скрыть этого. Чтобы скрыть от гостьи, как она нервничает, маркиза принялась играть с беленькой собачонкой, сидевшей в корзинке.
– Чего мне опасаться? – вымолвила она наконец. – Король защищает меня. Луи ни за что не осмелится пойти против него!
– Король? – усмехнулась
Атенаис испуганно взвизгнула:
– Но он же сумасшедший! Что я могу сделать с таким безумцем?
– Если хорошенько подумать, не такой уж он безумец. Поставьте себя на минутку на его место, Атенаис. Его сумасшествие лишь в том, что он продолжает любить вас… И любит, как мне кажется, еще больше, чем прежде.
– Но я-то его больше не люблю, – сухо проговорила госпожа де Монтеспан. – И вовсе не хочу жить с ним. Он должен с этим примириться.
– Это проще сказать, чем сделать. Вам слишком легко говорить… А я утверждаю, понимаете, я уверена, что он никогда не смирится. Можете мне верить, можете не верить, но берегитесь: у Пардальянов кровь горячая, и оскорблений они не прощают. Кроме того, в конце концов, он ваш законный супруг. И потому с ним надо хоть сколько-нибудь считаться, разве не так? Вам следует на какое-то время оставить двор и перебраться ко мне в Люксембург. Пожив у меня, вы, может быть, лучше разберетесь в себе самой. Да и Луи за это время немножко успокоится. Мне кажется, что игра стоит свеч…
Встревоженная, несмотря на все усилия казаться абсолютно безмятежной, а главное – не желая присутствовать при скандале, который может разразиться в Сен-Жерменском дворце каждую минуту, госпожа де Монтеспан приняла приглашение принцессы. Она отправилась в гости к Мадемуазель, не откладывая, прямо в ее же карете, намереваясь провести в Люксембурге несколько дней. Возможно, ее муж, узнав, что она добровольно выбрала разлуку с королем, станет вести себя более прилично.
Но однажды утром, когда обе женщины, еще в неглиже, наслаждались деликатесами легкого завтрака, лакей объявил о том, что господин де Лозен просит разрешения войти. Тот скорее ворвался, явно чем-то взволнованный. Благородный дворянин, казалось, был вне себя. Он чуть не забыл поздороваться. Ему благоразумно подставили кресло, и он наконец, запыхавшись, рухнул на мягкое сиденье.
– Ах, боже мой, боже мой! Какой ужасный скандал! – воскликнул он, как только, отдышавшись, смог заговорить. – Ах, какой чудовищный скандал! Ах, Ваше Высочество!.. Ах, мадам!.. Эта бедная женщина наверняка умрет от всего произошедшего!
Сразу же встревожившись, дамы обменялись взглядами: неужели Монтеспан натворил-таки глупостей?
Ни Мадемуазель, ни госпоже Монтеспан никогда еще не доводилось видеть господина де Лозена в подобном состоянии. Даже учитывая его истинно гасконский темперамент, немыслимо было представить, чтобы он настолько вышел из ума. Прислушиваясь лишь к тайным велениям своего сердца, Мадемуазель
– Но успокойтесь же, Лозен! Честное слово, можно подумать, вы только что потеряли кого-то, дорогого вашему сердцу! О ком вы, в конце концов, говорите?
– Я говорю о мадам де Монтозье, вашей подруге, – вздохнул Лозен, обращаясь к госпоже де Монтеспан. – Вы не хуже меня знаете, что ее супруг, ко всеобщему удовольствию, только что назначен воспитателем дофина. Ну, и вчера вечером в его особняке в Рамбуйе собралась большая толпа: все хотели поздравить нашу Жюли с высоким назначением мужа. Вокруг Жюли были только дамы. И вдруг в гостиную, подобно пушечному ядру, ворвался Монтеспан, его не смогли удержать слуги…
Обе женщины вскрикнули от ужаса, и это прибавило сил рассказчику. Понизив голос, чтобы добиться наибольшего эффекта, Лозен добавил:
– Маркиз просто растолкал дам, чтобы освободить себе проход к Жюли, которая сидела в знаменитой Голубой комнате своей матери, и там… Там он устроил ей чудовищную сцену!
– Ох! – вздохнула Мадемуазель. – А в чем же суть дела?
– Он откуда-то, сам не понимаю, откуда и от кого, узнал, что во время нашего недавнего путешествия во Фландрию вместе с Их Величествами мадам де Монтозье… ну… ну, скажем… якобы обеспечивала королю возможность излить свои пылкие чувства госпоже де Монтеспан…
– Господи! Что за гнусная клевета! – воскликнула принцесса. – Бедняжка Жюли – сама добродетель!
– Вполне возможно! Но тем не менее вчера вечером ей было открыто заявлено, что она исполняла роль – да простит меня Ваше Высочество! – сводни… Все это происходило при целой толпе дам. Некоторые из них, конечно, были очень рады услышать подобные обвинения. Я только что от Жюли, заходил навестить, – на нее смотреть жалко. Все время плачет и повторяет, что, наверное, скоро умрет…
Терпение госпожи де Монтеспан подверглось слишком тяжелым испытаниям. Она резко поднялась с места.
– Сейчас же еду туда. Госпожа де Монтозье страдает только из-за того, что дружна со мной, и мне следует немедленно отправиться к ней.
– Я поеду с вами! – воскликнула Мадемуазель. – Прикажите запрягать, дорогая Атенаис. Вы тоже поедете, Лозен?
– Ей-богу… Пусть Ваше Высочество простит меня, но столь чудовищное зрелище дважды в день, это уж слишком! Я бы предпочел дождаться Вашего Высочества здесь, если получу на это разрешение…
Разрешение, конечно, было дано, и Лозен обосновался в гостиной. Дамы отправились дежурить у постели старой герцогини. Атенаис была очень встревожена. Она знала, что при дворе смех убивает вернее пули, и с тоской спрашивала себя, как воспримет король известие о скандале, учиненном Монтеспаном.
Король возмутился, пришел в бешенство, но… не осмелился ничего предпринять. Тем не менее, взволнованный слезами и опасениями своей любовницы, он принял весьма странное решение, поручив охранять прекрасную маркизу все той же госпоже Монтозье! Атенаис перебралась в особняк герцогини. Полиция получила приказ тайно наблюдать за жилищем нового воспитателя дофина.