Кровь среди лета
Шрифт:
За столом сидела женщина лет шестидесяти с волосами морковного цвета. Она сердито посмотрела на Анну-Марию, потом вытрясла из пачки ментоловую сигарету и закурила.
— Это моя мама, — представила женщину Анки.
Они сели.
— Где ваши дети? — поинтересовалась Анна-Мария.
— У сестры, — ответила Анки. — Сегодня у моей кузины день рождения.
— Ваш бывший муж Магнус Линдмарк… — начала Анна-Мария.
Услышав имя своего бывшего зятя, мать Анки будто поперхнулась табачным дымом.
— …сам признался, что ненавидел Мильдред Нильссон, — продолжила Анна-Мария.
Анки Линдмарк кивнула.
— И
Анна-Мария прикусила язык. «Серьезный материальный ущерб» — хорошенькое начало для непринужденной беседы! Это курящая женщина с волосами морковного цвета заставила ее так выразиться. «Свен-Эрик, приди и помоги мне», — мысленно взмолилась Анна-Мария. Он умел разговаривать с женщинами.
Анки Линдмарк пожала плечами.
— Итак, все, что мы здесь говорим, останется между нами, — поспешила сказать Анна-Мария, словно пытаясь сгладить свою оплошность. — Вы боялись его?
— Расскажи, почему ты живешь здесь, — разрешила мать.
— Ну… — начала Анки. — Первое время после развода я жила в мамином доме в Пойкки-ярви…
— Мы его продали, — вставила мать, — потому что больше не можем там жить. Продолжай!
— Но Магнус не оставлял меня в покое, он постоянно подбрасывал мне вырезки из вечерних газет со статьями о поджогах и тому подобном… я боюсь жить там.
— И полиция ничего не могла поделать, — невесело улыбнулась мать.
— Он не позволял себе глупостей в отношении мальчиков, это так. Но со мной… Он пьяный мог подняться по лестнице и кричать на весь дом «проститутка!» и тому подобное… стучать ногой в дверь. Поэтому лучше жить здесь, где есть соседи и окна не на уровне первого этажа. Однако эта квартира появилась у меня не сразу. Из дома в Пойккиярви я переехала к Мильдред, это потом уже решилась жить одна с детьми. Это тогда у нее кто-то принялся бить стекла и прокалывать шины… а потом и поджег сарай.
— То есть это сделал Магнус?
Анки Линдмарк опустила глаза, а ее мама перегнулась через стол и наклонилась к гостье.
— В это не верит только полиция.
Анна-Мария не стала объяснять женщине разницу между понятиями «верить» и «уметь доказать», а лишь задумчиво кивнула в ответ.
— Неизвестно, что он может еще придумать, — добавила Анки Линдмарк, — поэтому дети пока живут с сестрой. Хотя, с тех пор как Ларс-Гуннар поговорил с Магнусом, стало вроде полегче.
— Ларс-Гуннар Винса, — пояснила мать. — Бывший полицейский, сейчас на пенсии. Он председатель местного Общества охотников и как будто пригрозил Магнусу исключением из этой организации.
Конечно, Анне-Марии было известно, кто такой Ларс-Гуннар Винса. Ему оставался год до пенсии, когда она только начинала в Кируне. Однако вместе им работать не пришлось, поэтому Анна-Мария не могла сказать, что знает этого человека. У Ларса-Гуннара был умственно отсталый сын, и Анна-Мария хорошо помнила, как она узнала об этом. Как-то раз Ларс-Гуннар и один его коллега задержали девушку-наркоманку, устроившую скандал в торговом центре. Прежде чем обыскать юную нарушительницу, Винса спросил, есть ли у нее шприц. «На кой он мне здесь? — ответила та. — Я храню их дома». Тогда Ларс-Гуннар сунул ей в карман руку и укололся. Девушку доставили в участок с распухшей губой и разбитым носом. Коллеги выгородили Ларса-Гуннара. Шел девяностый год. Результатов теста на СПИД приходилось ждать шесть месяцев. Тогда в участке много говорили о Винсе и его шестилетнем сыне. Мать бросила мальчика, и Ларс-Гуннар — единственный, кто у него оставался.
— Итак, Ларс-Гуннар говорил с Магнусом после пожара? — переспросила Анна-Мария.
— Нет, скорее после случая с кошкой, — поправила ее Анки.
Анна-Мария замолчала в ожидании пояснений.
— У меня была кошка, — начала Анки и закашлялась, словно что-то попало ей в горло. — Ее звали Скроллан. Когда я переезжала в Пойкки-ярви, то хотела взять ее с собой. Я звала ее, но все без толку: кошка куда-то подевалась. Тогда я решила, что заберу ее позже, когда она объявится. Я сильно переживала, но мне очень не хотелось встречаться с Магнусом. А он надоедал и мне, и маме своими звонками даже по ночам. И вот как-то раз он позвонил мне на работу и сказал, что повесил на дверь квартиры пакет с моими вещами.
Анки замолчала.
Ее мать выпустила в сторону гостьи облако табачного дыма, которое вмиг развеялось.
— В пакете лежала Скроллан, — продолжила она за дочь, — и пять ее котят.
— У них были отрублены головы. По сути, я увидела клубок окровавленной шерсти.
— И что вы предприняли?
— А что мы могли предпринять? — спросила мать. — Ведь в полицию обращаться не имело смысла, об этом нам сказал и Ларс-Гуннар. Если бы они мучились, можно было бы обвинить Магнуса в жестоком обращении с животными. Но поскольку он отрубил им головы, вероятно, они умерли мгновенно. Если бы речь шла о породистых кошках или, скажем, о какой-нибудь охотничьей собаке, мы потребовали бы от Магнуса возмещения ущерба. Но ведь Скроллан была самая обыкновенная.
— Да, — произнесла наконец Анки, придя в себя. — Тем не менее я не думаю, что он способен на убийство человека.
— А ты помнишь, что он сделал с Петером? — спросила ее мать, гася окурок в пепельнице. — Ты тогда только переехала. Расскажи про Петера.
Она снова потянулась за пачкой.
— Петер живет в Пойкки-ярви, — продолжила мать, не дождавшись ответа дочери. — Он тоже разведен, но очень добрый и милый парень. И вот они с Анки начали встречаться…
— Как приятели, — уточнила Анки.
— Однажды утром, когда Петер ехал на работу, Магнус обогнал его на своей машине, поставил ее поперек дороги, вышел и направился к своему багажнику. Петер не мог его объехать, поскольку все произошло на узкой гравийной дороге. И вот Магнус достал из багажника биту и направился к автомобилю Петера. Тот решил, что настал его последний час, и вспомнил о своих детях. Он думал, что сейчас Магнус убьет его и положит в багажник. Но тот только рассмеялся, скорчив страшную рожу, а потом вернулся в свою машину и дернулся с места так, что только гравий полетел в разные стороны. Так было дело, Анки?
— Я не хочу связываться с ним, — кивнула Анки. — Ведь он не делает мальчикам ничего плохого.
— Да, но ты даже в магазин выйти боишься. Твоя жизнь не стала спокойнее оттого, что ты от него ушла. Я так устала от этого Магнуса! И полиция ни черта не может сделать.
— А за что он так не любил Мильдред? — спросила Анна-Мария.
— Он считал, что это она уговорила меня уйти от него, — пожала плечами Анки.
— А разве это не так?
— Нет, — ответила Анки. — Видите ли, я взрослый человек и сама принимаю решения. То же самое я говорила Магнусу.